Я бы торчала в спальне, не зная в какую сторону дернуться подобно буриданову ослу, если бы сюда не пришел сам Ваня.
– Что вы тут застряли?.. – начал он, и тут же себя оборвал, а глаза его забегали в поисках Анны. Он даже присел, чтобы заглянуть под кровать, но быстро понял, что туда бы и рука не пролезла. Разве что ведьма превратилась в мышку. Кстати, мысль! Мудреца Пузика она ведь в крысу превращала.
Я легла на пол и крикнула в щелочку между кроватью и полом:
– Аня! Кис-кис-кис!
Вот только не надо ржать. Можно подумать, вы знаете, как выманивать мышек. А кошка все-таки самое близкое к мышам существо из тех, что я знаю. По крайней мере мышь может испугаться и выскочить, если кого-то рядом так вызывают.
Но моего зова никто не испугался. Во всяком случае не выскочил точно. Лишь неодобрительно посмотрел Ваня.
– Прикалываетесь? Нашли время! У меня живот уже рулады выводит. Давайте сначала поедим. Куда она спряталась?
– Ванечка, – поднялась я на ноги, – ты только не волнуйся.
Крутилово-закрутилово! Ну конечно, я знаю: когда так говорят, волноваться следует непременно. Но из меня это вырвалось само – надо же было как-то подготовить любимого.
Между прочим, подготовка прошла успешно. Дело еще в том, что мой Иван далеко не глуп. Да я бы глупого и не полюбила. А если и полюбила бы, то ненадолго. В иные миры за ним гоняться бы точно не стала. Или стала, но нехотя. Короче говоря, Ваня тоже поднялся, его взгляд проследил за моим, упал на фотик, и любимый все понял.
– Ты же не хочешь сказать… – начал он.
– Не хочу, – ответила я, не дожидаясь завершения вопроса. – Но придется.
– Это точно не розыгрыш?
– Вот свидетель, – кивнула я на Белу.
– Пи, – подтвердила белочка.
– Да ну, чушь! Литц забрал у нас право перемещаться.
– Он забрал только свое, право Литца. А тот камешек, – показала я на рубин, – дали нам землики. Они тоже маги, и мы подумали, что они это тоже умеют. В смысле, нас перемещать.
– Ола, – взял меня за плечи и заглянул в глаза Ваня. – Скажи честно, ты сама видела, как Анна это сделала?
– Говорю же, это видела Бела! Или ты ей совсем не веришь?
– Я верю, Бела не умеет врать. Беда лишь в том, что она теперь не умеет и говорить.
– Моя хорошая, – повернулась я к внимательно слушавшей нас белочке. – Скажи ему, что я права.
Белка пискнула, запрыгнула на тумбочку, сделала вид, что трогает камень, а потом, трагически вскинув лапки, упала с тумбочки на кровать. Сначала я даже за нее испугалась – так правдоподобно она сыграла, – но белочка быстро вскочила, прыгнула мне на плечо и сказала Ванечке:
– Пи?
– Пи, – вздохнул тот. – И что теперь?.. Только не говори, что…
– Именно это я и хочу сказать, – обняла я любимого. – Не бросать же ее?
– По-моему, как раз наоборот, – высвободился Иван из объятий. – Это Анна нас бросила.
– У нее крыша поехала от любви к этому Литцу.
– К кому?! – оторопел Ваня. – Ты чего выдумываешь?
Пришлось рассказать ему Анин секрет. Надеюсь, подруга простит, ведь делала это я ради ее же блага. Да и не просила она держать свое признание в тайне.
Иван переварил услышанное быстро. И заявил:
– Даже если и так, это ничего не меняет. Даже наоборот. Если она решила отправиться к любимому человеку – это ее право. Почему мы должны препятствовать?
– Ты издеваешься? – подбоченилась я. – Вот прости меня, но я от тебя этого не ожидала! Что ты такое говоришь-то?! Какой любимый человек? Юстер Литц?.. А ничего, что он любит свою Охохонюшку и на нашу Аню ему плевать? И ничего, что Охохрене не понравится явление влюбленной в ее мужа ведьмы?
– Если так рассуждать, – сказал Ваня, – то графине не особо понравится и наше возвращение. И вместо одной жертвы будет сразу три.
– Тебя, между прочим, с собой не звала, – буркнула я. – И вообще, меня землики просят вернуться. Вот заодно и…
– Они сами тебе это сказали?.. – прищурился Иван.
– Можно сказать и так, – ответила я. И выложила ему свои объяснения – о том, что в магическом мире осталась копия – настоящий аккумулятор; о том, что дали мне его, скорее всего, не по доброте душевной, а с умыслом, который и выявился сейчас с появлением фотика, которого здесь быть не должно. Наконец, самым веским доказательством, что этот переход сработал, было исчезновение Анны.