Колька хмурил брови, как бы припоминая, и вдруг обрадованно воскликнул:
– Слушайте, а ведь вы правы! Я сейчас только понял: вел он себя как ненормальный. Пока я ему не крикнул, чтобы его остановить, он спокойно шел…
– То есть зарезал человека и неторопливо гулял? – переспросила Катерина и, получив уверение, что так и было, задумалась.
– И еще: на мост он карабкался, как кот, ловко так. У меня руки-ноги тряслись от страха, а ему хоть бы хны. Только на мосту уже он, знаете, как будто проснулся. Стоит, глазами хлопает и обеими руками в балку и вцепился.
– Дошло, что слишком высоко забрался, что ли? Весьма странно все это. Будем разбираться. – Сергеевна встала и напоследок произнесла: – Лечись, строго соблюдай постельный режим и помни главное: ни слова посторонним. Без моего… точнее, сорокинского присутствия. Договорились?
Колька пообещал.
В дверь деликатно поскреблась Гладкова, и Катерина распрощалась.
– О чем говорили? Что спрашивала? Что ты ей сказал?
– Ни о чем, ничего, ничто, – доложил Колька, притягивая ее к себе.
– Да отвяжись, вечно ты!
– Ладно. Всем им приспичило спасать мою молодую жизнь. Беспокоятся.
– Из-за чего бы, – хмыкнула Ольга.
Вот вроде бы все было сказано до словечка – а все равно эти двое не понимали масштаба беды, в которую Колька вляпался.
А Катерина Введенская это понимала и потому, направляясь в отделение, думала, думала, думала…
Пожарский, дурачок, недоумевает, почему его персоне столько внимания, считает себя правым и, главное, в безопасности. Катерина же, поднаторевшая в муровских делах, понимала, что дела плохи. Умница Волин сейчас занят в группе по раскрытию серии разбойных нападений со стрельбой. Третий эпизод, начальство рвет и мечет, требует немедленных результатов. Не до того Волину. Между тем на календаре конец третьего квартала, время подводить итоги, и у Яковлева развязаны руки.
Яковлев жаждал побед, грезил о реабилитации после всех своих неудач. Все-таки он окончил курсы следователей, пусть и с грехом пополам, зато имел документальное подтверждение своих навыков. По-человечески понятно, боевому разведчику трудно привыкать к мысли о том, что его незаменимые в бою умения сейчас никто ни в грош не ставит.
Катерина вздохнула. Ни капли неприязни она к Яковлеву не испытывала – только недоумение и досаду. Он из недавнего пополнения, военный послужной список исключительный, и Введенская лично видела его при наградах на День милиции – пустого места нет на груди.
Яковлев был отменным разведчиком, честным, принципиальным особистом – но… никак не опером. Он никак не мог понять главного: нельзя сначала хватать и сажать и уже потом доказывать. На розыске Яковлев был бесполезен, порой и вреден, делал очень много лишнего и не делал нужного. Он принимал самостоятельные решения – и все откровенно вредные, а то и прямо незаконные. При этом был честен и старателен, был готов не спать ночи напролет. Если бы он еще слушал опытных людей – цены бы ему не было.
Из прокуратуры неоднократно сигнализировали по личным каналам, но в последнее время были два официальных. Волин как непосредственное руководство получал по шапке за недопустимые методы. А защитники, которые вступали в дела по назначению, на Яковлева просто надышаться не могли, о его способностях портачить слагали легенды. Не раз случалось так, что приезжал по ордеру какой-нибудь опытный адвокат, изучал дело, доходил до документа с заветной фамилией, после чего вежливо извинялся и исчезал. Вместо него появлялся вчерашний студентик, а дальше редко какое дело доходило до суда – разваливалось по дороге. Студентик получал ценный практический опыт, подследственный – свободу, законность торжествовала.
Само собой, воспитание юных правоведов – благое дело, Яковлев принимал в этом непосредственное участие, но с раскрываемостью у него была беда. И вот сейчас есть реальный шанс все исправить.
Катерина размышляла: яковлевская логика, проверенная временем, прямо-таки принцип, призывающий, что не следует множить сущее без необходимости. Первую часть он хорошо усвоил, не множить миры. Были двое, была сумка с деньгами – теперь ее нет, пропала она тогда, когда эти двое бегали по району… Из двух негодяев остался один, причем самый прожженный, с судимостью, невесть как допущенный к воспитательному процессу, – значит, хитроумный Пожарский и есть организатор и идейный вдохновитель происшедшего.
Пусть всезнайке-задаваке Введенской, спущенной с Петровки на окраину, это все кажется ерундой полной, а чего мудрить? Значит, Пожарский устроил все, с подельником покончил, а сумка наверняка где-то припрятана для того, чтобы, когда все уляжется, забрать деньги… Да, шустрый Яковлев, с первым лезвием бритвы у тебя все замечательно, а про второе лезвие ты забыл – без необходимости!