Даже у людей, которые умирают в результате несчастных случаев или от непредсказуемых заболеваний, почти всегда происходят изменения в поведении в последние мгновения жизни. В этот момент распада огня приходят различные ответы, и человек позволяет себе любить, быть любимым, прощать, просить прощения, благодарить. Если он в курсе, что происходит, то прощается. Для таких изменений нет определенного времени, у каждого оно свое. Если как врач я распознаю этот процесс и позволяю переживаемому времени течь естественным образом, как и всему умиранию, то предотвращаю ненужное вмешательство. Этот процесс комплексного улучшения, полного переживания любви, выражения человека, каковым он является по своей сути, показа того, зачем он пришел в эту жизнь, является наиболее сознательным временем активного процесса умирания.
Завершив распад огня, истинную встречу со своей сущностью, человек откроет для себя нечто священное, обитающее в самой его глубине. Именно там находится дыхание жизни. Дыхание жизни соответствует элементу воздуха, который был дан нам Богом (или Вселенной) для выполнения нашей миссии на земле. И как только эта миссия оказывается завершена, мы должны вернуть дыхание жизни тому, кто нам его одолжил. Затем начинается распад воздуха.
Это фаза агонии, процесс, который большинство людей и называет умиранием. Потому что настоящее ощущение неминуемой смерти происходит только при распаде воздуха. А пока тело болеет, мы идем за лекарствами, проходим химиотерапию, делаем операцию, принимаем экспериментальные препараты, продаем нашу душу, устраиваем спиритические сеансы – делаем все.
При распаде воды присутствует печаль, которая может быть смягчена антидепрессантом (а может, и нет, но это случается). Затем человек переживает фазу улучшения, время, когда опыт жизни кажется полным. И после входит в фазу агонии: ему придется возвратить дыхание жизни. И оно уйдет тем же путем, которым пришло. Наступит фаза респираторной агонии, при которой человек дышит плохо: быстро или медленно, затем делает паузу, за которой следует глубокое дыхание. Сопровождая пациента, переживающего предыдущие распады, можно находиться в гармонии с ним. При распаде воздуха – нет, он отличается. Желая настроиться на кого-то, мы начинаем подсознательно следить за его дыханием. Если этот человек обеспокоен, мы можем успокоить его или он может «заразить» нас своим беспокойством. Только в момент смерти следить за дыханием человека невозможно, абсолютно невозможно. Нет способа настроиться на одну волну, если мы тоже не умираем. Обычно мы можем настроиться на эмоции другого человека и даже повлиять на них, но в процессе смерти – это волшебство бессильно: он начался и закончится, будь то в отделении интенсивной терапии, палате или дома. Смерть не выбирает места.
Сопровождение кого-то в этот момент – самый интимный опыт, который мы можем испытать с другим человеком.
Нет ничего более интимного, чем разделить с кем-то активный процесс умирания.
Ни секс, ни поцелуи, ни доверие. В этот момент вы спросите себя, что значит быть рядом с умирающим; а он будет искать смысл в пребывании там; вы оба будете подвергать сомнению приоритеты, тяжесть бремени, страхи, вину, правду, иллюзии – все в этот момент обнаженное, по-настоящему обнаженное.
Человек, который умирает, свободен от любой физической, эмоциональной, социальной, семейной и духовной одежды. И поэтому он может видеть нас такими же. У умирающих людей развивается уникальная способность видеть. Быть с умирающим – значит быть обнаженным. Отсюда важность таких работ, как моя. Как долго продлится умирание? Никто не знает. Это незнание времени дает нам возможность пережить момент присутствия, ощутить его полноту. Когда мы говорим, что ощущаем целостность, это происходит потому, что мы находимся с мыслью, чувством, отношением и телом вместе, в одном месте в одно время. Пребывание с кем-то, кто приближается к смерти, может стать моментом полноты нашей жизни, тем, что происходит быстро и мимолетно. Смерть другого или своя будет редким или даже уникальным переживанием настоящего присутствия в своей жизни.