«Да», — согласился Лиминг. «Можем ли мы начать с посещения какао-фабрики Раунтри?»
Грегори Мейнард был одновременно впечатлен и обескуражен появлением Эдварда Таллиса. Хотя он был рад услышать о том, как Хораса Нэша привели в порядок, он нашел своего посетителя властным. Они были в кабинете Мейнарда, и с появлением там посетителя он, казалось, уменьшился в размерах.
«Тысяча благодарностей, суперинтендант», — сказал Мейнард.
«Это была идея Колбека», — ответил Таллис. «Она сработала идеально».
«Даже Хорас Нэш не осмелился бы бросить вызов министру внутренних дел».
«Доставка этого письма доставила мне огромное удовольствие, мистер Мейнард, и это компенсировало неудобства поездки сюда на поезде».
«Я рад это слышать». Открыв ящик стола, Мейнард достал лист бумаги. «Мне интересно, не могли бы вы передать это инспектору, пожалуйста».
«Да, конечно», — сказал Таллис, забирая у него листок. «Что это?»
«Это список недавних актов вандализма на станции. Инспектор Колбек попросил меня расположить их в хронологическом порядке».
«Это имеет смысл».
«Я надеюсь, что этот список окажется для него полезным».
«Итак, — сказал Таллис, откидываясь на спинку стула, — вы ответили на все вопросы, которые я вам задал. Хотите ли вы что-нибудь у меня спросить?»
«Да, есть. Инспектор сказал мне, что открыл новое направление расследования. Он не дал мне никаких подробностей. Вы случайно не знаете, что это за дела?»
«Нет, не знаю, и даже если бы знал, я бы вам их не передал.
«Колбек никогда ничего не делает без веской причины. Я доверяю его суждениям».
«Я просто хотел бы получить представление о том, что происходит», — пожаловался Мейнард.
«Будьте терпеливы, сэр».
«Я чувствую себя так, будто нахожусь в темноте».
«Так и есть», — подтвердил Таллис. «Это чувство возникало у меня много раз, когда Колбек и Лиминг были в центре расследования. Инспектор снабжал меня достаточной информацией, чтобы я понял, что происходит, — а затем он выдавал что-то совершенно неожиданное, что было бы невероятно умно».
«Мне бы хотелось поменьше заумности и побольше информации».
«Это чувство мне знакомо».
«Почему меня исключают?»
«Бодрствуйте и молитесь, сэр».
«В конце концов, это моя железнодорожная компания».
«Тогда сосредоточьтесь на управлении», — посоветовал Таллис. «У вас есть своя работа. Дайте инспектору свободу действий, чтобы он мог делать свою. Теперь, когда в его распоряжении есть ресурсы полиции, он сможет добиться видимого прогресса».
Дождь наконец прекратился, что позволило Мириам Брайтвелл добраться до дома без зонтика. Николас Эварт был рад приветствовать кого-то, кого он считал, в какой-то степени, своим покровителем. Никаких любезностей не требовалось. Как только она вошла в его дом, он провел ее прямо в комнату, где были аккуратно разложены его экспонаты. Она была в восторге от количества и разнообразия коллекции. Зная, насколько осторожной она будет, Эварт позволил ей обращаться со всем, что она выберет.
Мириам держала в ладонях брошь-диск, словно часть королевских драгоценностей. Она повернулась к нему с улыбкой благодарности.
«Это такая привилегия, Николас».
«Это вполне заслуженно, миссис Брайтвелл».
«Я только хотела бы, чтобы мой муж был здесь и мог все это увидеть. Это касается и архиепископа Томсона. Когда я сказала ему, что приеду сюда сегодня, он сказал, что позеленел от зависти».
«Он может посетить музей, когда все выставлено на обозрение».
«Я и не думала, что их так много».
Пока они переходили от одного экспоната к другому, Эварт продолжал тихо комментировать и отвечал на любые заданные ему вопросы. Он был рад видеть, насколько его посетительнице понравилась короткая экскурсия. Когда они наконец дошли до конца экспонатов, она заметила предмет под скатертью на маленьком столике в углу.
«Что это?» — спросила она.
— Это наш предмет сопротивления , миссис Брайтуэлл.
«Могу ли я это увидеть?»
«Конечно», — сказал он. «Ты будешь так же взволнована, как и мы, когда откопали его несколько дней назад». Он подвел ее к столу и взял ткань. «Ты готова?»
«Я трепещу от предвкушения».
Он поднял ткань с размаху. «Смотрите!»
«О, Боже!» — воскликнула она.
Она с удивлением уставилась на останки черепа викинга.
Хорас Нэш был гораздо более подавлен, когда Колбека провели в его кабинет. Шеф полиции полностью утратил свою развязность. На ее месте была обиженная хмурость.