Черт!.. Как же мне ответить? Ведь я только предположил существование ребенка и больше ничего о нем не знал. Кажется, мой блеф раскрыт.
Мисс Верьян совершенно правильно поняла мое замешательство.
— Вы ведь ничего не знали наверняка, верно? — печально улыбнулась она. — И я попалась в расставленные силки.
— Разве личность вашего ребенка имеет какое–либо отношение к тому, что здесь произошло?
Изабелла поднялась с места.
— Ни малейшего! — отрезала она и направилась к выходу. У самой двери обернулась и сказала: — А вы, Саймон, похоже, стоите Нины. Вы так же умеете манипулировать людьми, как и она. Но возможно, у вас другие мотивы, не столь корыстные. По крайней мере я на это надеюсь.
Мисс Верьян вышла, аккуратно притворив за собой дверь, а я остался сидеть в своих погруженных в тишину апартаментах. Мне стало вдруг грустно: едва зародившаяся дружба с Изабеллой вряд ли расцветет теперь пышным цветом.
Я сыграл с ней довольно злую шутку, за которую она, возможно, никогда меня не простит. Это было бы очень печально, поскольку я искренне восхищался и ею самою, и ее творчеством.
Однако Изабелла мне все же солгала, и с этим еще предстоит разобраться.
Мисс Верьян солгала, заявив, что личность ее ребенка не имеет никакого отношения к событиям в Кинсейл–Хаусе. Она не знает, что я вижу людей чуть ли не насквозь, и сочла, вероятно, тему исчерпанной. А я почувствовал, как участилось ее сердцебиение, и понял, что она сказала неправду.
Возможно ли такое, что сын или дочь Изабеллы тоже находится сейчас в Кинсейл–Хаусе?
Г лава 23
Весьма интересная мысль. Неужели кто–то из участников литературной конференции в Кинсейл–Хаусе мог являться незаконнорожденным сыном или дочерью известной писательницы–детективщицы? Какие заголовки для газет! Уж Нина–то не преминула бы использовать подобное обстоятельство в рекламных целях, и уровень продаж книг Изабеллы Верьян наверняка скакнул бы резко вверх.
Кто бы это мог быть? Кто–нибудь из начинающих литераторов? Возможно. Но было бы гораздо интереснее, если бы этим человеком оказался кто–то из уже состоявшихся писателей.
Могла ли Нора Таттерсолл быть дочерью мисс Верьян? Да нет, вряд ли. Если бы это была Нора, ее смерть в гораздо большей степени огорчила бы Изабеллу. Она, конечно, относилась к Норе с неприязнью, но, если бы та являлась ее дочерью, Изабелла не осталась бы столь безучастной к ее смерти. Вряд ли она настолько холодна и бесчувственна.
Я потянулся к файлам, в которых содержалась собранная Джайлзом информация. Сначала я выяснил дату рождения самой Изабеллы. Она оказалась чуть старше, чем я предполагал — ближе к восьмидесяти, чем к семидесяти. Значит, ее ребенку сейчас должно быть больше пятидесяти, и среди нас присутствовали два человека данной возрастной группы — Декстер Харбо и Пэтти–Анна Патни.
Я заглянул в биографии обоих, и даты их рождений подтвердили мои предположения: Декстеру стукнуло пятьдесят шесть, а мисс Патни была примерно на девять месяцев моложе. Так что, судя по году рождения, отпрыском мисс Верьян мог быть кто–то из них.
Я вчитался в биографии этой парочки — ни малейшего намека на то, что они являлись приемными детьми. Декстер Харбо был сыном викария из Саррея, а мисс Патни выросла в Девоне, в семье фермера.
Поскольку из биографий ничего выяснить не удалось, я просмотрел интервью, данные ими в разное время. И опять никаких зацепок — ни один не обмолвился об усыновлении–удочерении. Они вообще не очень–то распространялись о своем детстве.
Отчасти разочарованный, я отложил бумаги и призадумался, уставившись в стену. Что, если кто–то из них, Декстер Харбо или мисс Патни, действительно является отпрыском мисс Верьян? Вполне возможно, что Изабелла побоялась бы поведать миру о своей девичьей неосмотрительности, не захотела бы признать своим дитятей столь неприятного типа, как Декстер, или такую чокнутую особу, как Пэтти–Анна.
Но является ли все это серьезным основанием для убийства? Как заметила сама Изабелла, если бы она собиралась кого–то убить, то этим человеком скорее всего стала бы Нина Якнова. Ванда Харпер всего лишь исполняла ее поручения, а Нора Таттерсолл, вероятно, просто оказалась неосторожной свидетельницей первого убийства.
Что такого могла сделать Ванда Харпер, чтобы кто–то возжелал ее смерти? Если вдуматься, то у меня оснований для убийства было побольше, чем у кого–либо еще. Однако за спиной Ванды в этой авантюре с присвоением моего псевдонима стояла Нина, и если бы я предпочел решить проблему таким способом, то в качестве цели выбрал бы именно ее, а не Ванду.