Пока Эшфорд говорил, в комнате стояла напряженная тишина и несколько пар глаз сверлили его ненавидящими взглядами.
Изабелла Верьян первой нарушила молчание.
— Спасибо, мистер Данн, что подтвердили наши подозрения относительно вас, — сказала она. — Вы действительно весьма недалекий и черствый человек. Именно такое впечатление у нас и сложилось после знакомства с вашими так называемыми романами. Прочитали мы, правда, немного, потому что это трудно переварить. — Изабелла протянула руку, чтобы утешить засопевшую мисс Патни, и та с признательностью за нее ухватилась.
А вот Мистера Мерблса бестактность мистера Данна совсем, похоже, не задела.
Чувствовалось, что Эшфорду отчаянно хочется съежиться, уменьшиться в размерах или вообще исчезнуть с глаз. В своих потугах казаться дерзким он не мог соперничать с мисс Верьян, способной быть по–аристократически хлестко–презрительной.
Однако Нина была слеплена из более крутого теста, нежели Эшфорд Данн.
— Наша дорогая Изабелла бросилась защищать несчастное, беспомощное дитя, — съехидничала она, с вызовом глядя на мисс Верьян. Но та не дрогнула. — Словно заботливая мамаша. Жаль, Изабелла, что у тебя не было собственных детей.
На пару секунд Изабелла отвела взгляд от Нины и посмотрела на меня. Я едва заметно кивнул, и мисс Верьян сделала глубокий вдох, видимо, создавая в себе боевой настрой. Нина, улыбаясь, ждала реакции на свой выпад.
— Что ж, Нина… — начала Изабелла. — Думаю, что пришло время покончить с этим раз и навсегда. Я до того устала от тебя с твоими ущербными морально–этическими воззрениями, что меня даже не страшит возможный скандал.
По всей видимости, презрительный тон Изабеллы пробрал Нину насквозь. Она слишком привыкла к тому, что перед ней трепещут, и теперь не представляла, каким образом вести себя с человеком, бросившим ей вызов, да еще в столь величественной манере, как это сделала мисс Верьян. Нина вроде бы порывалась что–то сказать, но, очевидно, не нашла слов.
— Должна признать, Нина, что у тебя есть определенный талант, — продолжала Изабелла. — Но очень жаль, что ты не используешь его в полной мере для достижения поставленных целей. Ты обладаешь и проницательностью, и энергией, которые необходимы успешному агенту, но у тебя нет морального стержня. Ты используешь самые низкие, самые подлые методы для того, чтобы получить желаемое, и тебя совершенно не волнует, что при этом чувствуют другие.
Я прямо–таки наслаждался происходящей сценой, мне даже хотелось вознаградить Изабеллу аплодисментами. Наверное, впервые за все время работы в качестве литературного агента Нина лишилась дара речи. Возможно, ей больше не придется побывать в подобном замешательстве, так пусть хоть теперь помучается.
Все, кто присутствовал в гостиной, словно зачарованные глазели на мисс Верьян, ожидая, что же произойдет дальше. И только леди Гермиона смотрела на свою подругу взглядом, полным сочувствия и сострадания, — уж она–то понимала, чего той стоило подобное выступление.
— Нине хорошо известно, — старательно контролируя голос, произнесла Изабелла, — что я в свое время действительно родила ребенка, который до сих пор ничего не знает обо мне.
«Должно быть, это Декстер Харбо, — тут же подумал я. — Совсем неудивительно, что Изабелла не хотела ставить этого болвана в известность».
— Моя история стара как мир, все вы не раз читали про такое в книгах, — продолжала мисс Верьян. — Это история юной девушки, которая влюбилась в очаровательного молодого человека и решила не дожидаться торжественных аккордов свадебного марша. Спустя некоторое время она обнаружила, что находится в интересном положении, но молодого человека, который спас бы ее честь, рядом уже не было. — Изабелла невесело засмеялась. — Однако в моем случае это произошло не потому, что он отказался от меня и от ребенка. Он погиб на войне, так и не узнав, что станет отцом.
Мисс Верьян замолчала. Все присутствующие, почти не дыша, ждали продолжения. Констебль был настолько захвачен рассказом, что совершенно забыл про блокнот и карандаш, которые держал в руках.
— Жаль, конечно, что все раскрылось таким вот образом, — произнесла Изабелла, глядя на свои сцепленные ладони, лежащие на коленях, и слова ее предназначались сейчас только для одного человека. — Джордж, дорогой, прости меня, но именно я и есть твоя мать.