Но поразмыслить толком над этим я не успела, мы уже подошли к машине, которая просто сверкала отмытыми боками и стеклами так, что не смог бы придраться и самый въедливый инспектор ГАИ.
- Зачем ты это сделал, Герт? - спросила я, когда машина вырулила на залитый огнями проспект.
- Разве не прикольно получилось? - Он искоса посмотрел на меня. По-моему, твои журналисты до сих пор приходят в себя.
- Они люди закаленные и к знаменитостям привыкли, - не удержавшись, кольнула я его. - И все-таки зачем?
- Просто хотелось сделать тебе приятное, - наконец сдался он, - и немножко подразнить твоих собратьев-писак. Думаешь, зря я туда приперся?
Герт был не похож сам на себя. Откуда эта скромность у вечного разгильдяя-рокера? Поприкалываться он ведь мог и по-другому, к примеру, ввалившись пьяным в стельку с гитарой наперевес и устроив настоящий погром. Одно время такие шуточки были в моде у рокерской тусовки. Теперь все как-то остепенились, даже молодые команды не позволяют себе подобных выходок, а пьяные дебоши устраивают больше звезды-однодневки из попсовой среды.
А Герт между тем уверенно вел машину и что-то мурлыкал себе под нос. Спокоен и невозмутим до безобразия, словно и не он каких-то десять минут назад явился причиной сумятицы в мыслях журналюг из "Вечерних новостей". Я не пыталась завязать разговор, разглядывая проносящиеся за окном витрины магазинов. Припарковавшись, Герт помог мне выбраться и повел к возвышающемуся зданию с плавно перетекающими линиями и золотыми буквами по фасаду: "Галерея искусств".
В новой галерее я еще не была, поэтому с удовольствием оглядывалась по сторонам. Старая постройка пришла в негодность еще в пору моей юности, но только год назад объявился богатый спонсор, который помог деятелям культуры со строительством нового здания. Так как за дело взялся состоятельный джентльмен с толстым кошельком, то он нанял невозмутимых скандинавов, привыкших соблюдать контракт и укладываться в срок, поэтому вся работа выполнялась быстро, качественно и в самое короткое время. Новая галерея впечатляла. Здание, построенное в стиле модерн, отлично вписывалось в архитектурный план проспекта. Соседние массивные здания из серого камня, постройки позапрошлого века, только подчеркивали изысканные формы и отделку своего соседа.
В вестибюле я ненадолго задержалась. Во-первых, чтобы поправить прическу и оглядеть себя с ног до головы в огромном трехметровом зеркале в затейливо-асимметричной раме. А во-вторых, я не смогла пройти мимо всяких проспектов, рекламирующих выставки, проходящие в галерее, и брошюр, рассказывающих о творчестве художников. Что-то о Карчинском попалось мне сразу же, и я вцепилась в тоненькую книжечку.
Если при первой моей задержке возле зеркала Герт только усмехнулся и пожал плечами: "Ты отлично выглядишь", то по поводу второй фыркнул, как рассерженный кот: "А это-то тебе, подруга, зачем?" Но я решила не поддаваться, промурлыкала что-то о необходимости иметь приятную мелочь на память о посещении выставки, подхватила своего кавалера под локоток, и мы стали подниматься на второй этаж.
Как и предполагал Герт, основной поток посетителей уже схлынул, но по залам еще независимо прохаживались студенты, наблюдая за своими торопливыми подругами, записывающими что-то в малюсенькие блокнотики, солидные деятели искусства, рассуждающие о живописи и лениво перебрасывающиеся друг с другом малопонятными терминами, усталые провинциалы, которые будут потом дома делиться впечатлениями. В придачу к ним бродили несколько гранд-дам с застывшей скукой на лицах, сопровождаемые гиппопотамоподобными супругами, парочка высохших старых дев в бархатных платьях, отделанных бисером, в одинаковых черных шляпках с вуалетками, да еще несколько совершенно непримечательных личностей, неизвестно зачем забредших сюда.
В углу шло какое-то обсуждение, оттуда доносился мягкий бархатистый баритон, обладателю которого почтительно внимали окружающие.
- Отлично, - Герт потер руки. - Он здесь.
- Кто?
- Как "кто"? - притворно удивился мой неисправимый друг. - Карчинский, конечно же, или ты забыла, мать, к кому мы сюда приехали? Пойдем, я тебя представлю.
- Подожди, - я вцепилась в него не на шутку. - Я не могу так сразу. Мне нужно походить, осмотреться, а там видно будет.
- Ну, смотри, - Герт примирительно похлопал меня по руке. - А я пока тоже кое с кем пообщаюсь.
Я кивнула и направилась к картинам. Ну как я могла забыть или перепутать с кем-то Карчинского? Пожалуй, в нашем городе не было другого столь оригинального художника. В искусство он пришел своей собственной дорогой и никогда не изменял своим пристрастиям.
А рисовал он, исключительно подражая манере средневековых корейских мастеров. У него были картины по известным мотивам корейской живописи, но на выставке представлялись и оригинальные работы мастера. Я завороженно ходила от полотна к полотну, разглядывая тонко прорисованные веточки бамбука, дрожащие на ветру цветы орхидей, ветки цветущей сливы, роняющей свои лепестки на белый снег, величественные хризантемы, держащие свои головы, подобно императорам.
Я не могла понять, как художнику несколькими штрихами удается передать напряжение крадущегося в зарослях бамбука тигра, поющего фазана, трясогузку, гордо вышагивающую по дорожке, зайца, замершего под кустом, дракона, гордо лежащего на склоне горы. Его дракон был мифическим существом и в то же время удивительно реальным каждым изгибом своего тела, каждой чешуйкой, не говоря уже о мудрых глазах под тяжелыми морщинистыми веками.
- Нравится? - услышала я голос за спиной.
- Конечно. - Я быстро обернулась.
- Вы здесь впервые и не можете оторваться, - сказал, улыбаясь, мужчина лет сорока пяти в аккуратном сером костюме.
- Да, - я улыбнулась в ответ. - По мне, наверное, сразу видно.
- Угу, - мужчина кивнул головой. - Вы хотите посмотреть все сразу, а те, кто уже здесь бывал, подходят к картинам, которые им больше всего нравятся. Это правильно, - добавил он. - Если вы придете сюда еще раз, то обязательно поступите именно так.
- А вы здесь уже бывали? - не удержалась я.
- Конечно, - мужчина кивнул. - Я давно знаю Володю, Владимира Карчинского, - пояснил он.
- А вы чем занимаетесь? - снова не удержалась я. Сработал рефлекс - от профессиональных навыков никуда не уйти.
- Я тоже художник.
- Художник? - Мне даже не надо было разыгрывать удивление, все получилось само собой.
- Не похож? - Он снова приятно улыбнулся. - По-вашему, все художники немытые, неухоженные, с засаленными волосами и в грязной одежде?
- Что-то в этом роде, - созналась я, - а также в берете и с бородой.
- Забавно. - Он засмеялся. - В таком случае считайте меня исключением.
- Приятным исключением, - проговорила я, с удовольствием рассматривая художника.
Новый знакомый не был похож ни на совдеповских мастеров кисти, начиная с вальяжного Ильи Глазунова, ни на разных доморощенных художников типа "митьков". Скорее он напоминал художника-передвижника XIX века. Те же строгие манеры, та же аккуратность, не хватало только ухоженной бородки и чеховского пенсне. Этот художник определенно мне нравился.
- А вы так же рисуете? - решилась я забросить пробный шар в виде вполне безобидного вопроса.
- Нет, - он шутливо замахал руками. - Я самый обыкновенный авангардист. А что касается таких картин, то вряд ли найдется не то что в городе, но, пожалуй, и в стране кто-нибудь, пишущий подобно Володьке. Он ведь много лет изучал корейскую живопись, различные техники. Экспериментировал, ошибался, находил. Это теперь он признан, а кто знал его десять или двадцать лет назад? Не каждый выдержит равнодушие чиновников от культуры. Вы же знаете, как было раньше, оригиналы нам ни к чему, нам давай понятное до самой последней точки. А тут Карчинский с его подражанием Ан Гену <Ан Ген - корейский художник XV века.> и Кам Хиану <Кам Хиан корейский художник XV века.>. И вместо кондовых портретов обычных русских баб и мужиков - горы Кымгынсан, как он увидел их у Чон Сона, или старая пагода, усыпанная цветами мэхва <Мэхва - корейская слива.> в традициях школы О Моннена <О Моннен - выдающийся корейский художник, возродивший китайские традиции XII - XIII веков, развивший их и наполнивший новым содержанием.>.