Стрелялись из пневматического ружья Элефантова на огороженной забором территории стройки поздно вечером при тусклом свете фонарей.
Сергею секундировал Орехов, Лому - Молекула. Оговорили условия: расстояние тринадцать шагов, стреляют по очереди согласно жребию в любую часть тела противника, который отворачивается спиной, чтобы пыль не попала в глаз.
Первым стрелял Лом, он целил в голову, но пулька прошла рядом с ухом Сергея, тот услышал даже свист рассекаемого воздуха.
Потом выстрелил Сергей, раздался шлепок. Лом схватился за затылок и резко согнулся, чтобы кровь не запачкала одежду. Все вместе пошли в травмлункт, где Лому выстригли клок волос и наложили скобку, посоветовав аккуратней ходить по улицам и не падать на спину.
На следующий день дуэлянты торжественно помирились и долго гордились тем, что испытали ощущение человека, стоящего под дулом и ожидающего выстрела. Никто в их окружении не мог этим похвастать.
В десятом классе Элефантов уже не сомневался в своей состоятельности. Он учился лучше многих сверстников, знал больше других, с ним советовались, его уважали, Орех, Лом и Молекула молчаливо признавали его верховенство в компании, он неоднократно доказывал окружающим, а еще больше самому себе свою смелость и умение рисковать.
Поступив в институт, он записался в парашютную секцию и совершил два прыжка, несколько лет занимался альпинизмом и обрел полную уверенность в себе, хотя дома его продолжали считать растяпой, неумехой и грубияном: он не оставался в долгу, когда вспыхивали домашние скандалы, а случалось это, как и раньше, довольно часто.
Студенческие годы шли своим чередом, Сергей учился легко, занимался в научных кружках, по-прежнему много читал. Он чувствовал себя повзрослевшим и часто задумывался, какие перемены ждут его после окончания вуза.
Со сверстниками Сергей часто обсуждал проблему, как жить, чем заниматься, к чему стремиться. Сокурсники по этому поводу имели разные мнения: кто-то хотел поступать в аспирантуру, кто-то мечтал о конструировании сверхсовременной, опережающей время радиоаппаратуры, некоторые не задумывались о будущем, настроившись спокойно плыть по течению жизни.
Чистенький и аккуратный Вадик Кабаргин был единственным, кто собирался стать большим начальником. Правда, эту мысль он высказал только однажды, в колхозе после первого курса, когда они узкой компанией сидели у ночного костра, ели печеную картошку и пили крепкий портвейн, купленный специально снаряженным гонцом в сельмаге за три километра. Тогда его высмеяли, и он замолчал, тем более что после второго семестра у него оставался "хвост" еще за первый, и возможность выдвижения в крупные руководители, наверное, даже ему самому в тот момент казалась малореальной.
Но потом Кабаргин выучился виртуозно шпаргалить, умело пользоваться помощью сильных студентов (особенно часто он обращался к Элефантову), активно занялся общественной деятельностью (стенгазета, художественная самодеятельность), на третьем курсе его выдвинули в профком...
У него была выигрышная внешность: высокий, правильные черты лица, умный взгляд - картинка. Когда он молчал и вдумчиво смотрел на преподавателя, не могло возникнуть сомнений, что он знает предмет меньше чем на "отлично". Стоило ему заговорить - впечатление мгновенно портилось, но по инерции преподаватели ставили активному студенту четверки.
Удивляясь успеху ничего не смыслящего в науках Вадима, Элефантов все чаше вспоминал его ночную откровенность и подумывал, что, может быть, зря они смеялись над далеко идущими планами соученика.
Как-то раз, на вечеринке у школьных товарищей, в очередной раз толкующих о дальнейшем житье-бытье, Элефантов рассказал о феномене Кабаргина.
- Умеет крутиться парень, - одобрил Орехов. - Вот увидишь - выбьется в начальники. Раз есть хватка...
- По-твоему, хватка главное? - спросил Элефантов.
- Конечно. Впрочем, еще нужно везение, удачное стечение обстоятельств.
- А знания, умение, способности?
- Без них можно распрекрасно обойтись. Деньги платят за должность. А что у тебя за душой - никого не интересует.
- Я буду в международный поступать, - икнув, вмешался Юртасик. - Мать протолкнет.
- Ты серьезно, Орех? - не поверил Элефантов.
- Вполне. В жизни надо уметь устроиться, отыскать уютное, теплое местечко. Ум кое-что значит, но не всегда, к тому же он не главное. Иначе все дураки на свете перевелись бы, а их кругом тьма. И процветают. Зачастую и умный дураком становится - так проще жить. И удобней.
- А не получится, пойду на кладбище могилы копать, - бубнил Юртасик. - Там зашибают - куда профессору!
- Слышишь? - Элефантов показал на Юртасика. - Вот дальнейшее развитие твоей мысли.
И, обращаясь к кандидату в дипломаты или могильщики, спросил:
- Если предложат такую работенку: сидишь на скамеечке, физиономия в окошке, человек проходит мимо - плюет, второй - плюет, третий, десятый, сотый... сто рублей в день. Пойдешь?
- Еще бы! - расплылся Юртасик. - Не надо надрываться, землю ворочать, а в месяц три штуки набегают. Я бы без выходных сидел!
- Может, и ты бы сел к такому окошку?
- И сел бы! - ответил Орех. - Сильное дело! Какой тут ущерб? Вечером умылся душистым мылом, французским одеколоном протерся - чего жалеть, денег хватит - и все! Иди с девочками на танцы, в ресторан, машину можно купить, катайся, музыку слушай, летом - море, шикарные бары. Красиво!
- А если в таком шикарном баре ты встретишь того, кто плевал тебе в физиономию? Красиво? Смотрит на тебя, пальцем тычет и смеется!
- Подумаешь, - сказал Юртасик. - Можно в маске сидеть.
- Ничего страшного, пусть, мне-то что! Да и не будет он смеяться, если узнает, сколько я заколачиваю, еще позавидует.
- Попросится рядом сидеть, на полставки! - хохотнул Юртасик.
- Чушь говорите! - зло бросил молча потягивающий пиво Лом.
- Подожди, - остановил его Элефантов. - Так что же. Орех, деньги главнее всего в жизни?
- А то! - авторитетно откликнулся Юртасик, хотя его мнением никто не интересовался.
- А как же честь, достоинство, самоуважение? - Элефантов "завелся", разговор перестал быть обычным трепом, его задело за живое. - Что ты будешь рассказывать сыну о своей работе, за что тебя будет любить жена, как представишься при знакомстве?