Я рассказал о дневниках моей приемной матери и письменном показании мистера Картерета, подтверждающем изложенные в них факты. Выслушав меня, мистер Тредголд крепко сжал мои руки и прерывисто вздохнул. Его тусклые глаза, казалось, загорелись огнем, когда он вновь взялся за перо.
«Значит, еще не все потеряно, — написал он, — покуда бумаги надежно спрятаны от Даунта. Они не имеют достаточной доказательной силы, как вы наверняка понимаете, но вам нужно хранить их столь же тщательно, как тайну подлинной личности Эдварда Глэпторна, до поры до времени. А теперь мы с вами должны сделать все, чтобы расстроить безрассудное намерение лорда Тансора и наконец восстановить справедливость».
— Они в безопасности, — заверил я, — и я тоже. Я снял копию со свидетельства мистера Картерета и принес вам на хранение. — Я положил документ на бюро. — У Даунта нет ни малейших оснований подозревать в Эдварде Глэпторне человека, которого он разыскивает. И вы ошибаетесь, сэр, когда говорите, что у нас нет союзника. Думаю, таковой у нас имеется.
Он снова склонился над столом и дрожащей рукой вывел на бумаге: «Союзник?»
Так я признался мистеру Тредголду в своих чувствах к мисс Эмили Картерет.
— Я полюбил ее с первого взгляда. Вам, сэр, не требуются никакие дополнительные объяснения — вы сами прекрасно знаете, что значит влюбиться с первого взгляда.
«Но отвечает ли она вам взаимностью?» — написал он.
— Внутренний голос говорит мне, что да, — ответил я, — хотя разговора о любви у нас еще не заходило и теперь всяко не зайдет до возвращения мисс Картерет из Франции. Но я уже готов доверить ей свою жизнь. Она давно презирает Даунта — только вообразите, сэр, каким отвращением она проникнется к нему, когда он предстанет в истинном свете. Я нисколько не сомневаюсь, что она поддержит нас во всех наших стараниях разоблачить его низость и показать лорду Тансору его настоящее лицо.
Затем я рассказал мистеру Тредголду о связи Даунта с Плакроузом, о его преступных деяниях, описанных мне Льюисом Петтингейлом, и наконец о своей уверенности, что нападение на мистера Картерета совершил Плакроуз, по приказу Даунта.
Мистер Тредголд не попытался ничего написать в ответ, хотя перо оставалось у него в руке. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, еле живой от усталости.
— Сэр, — мягко промолвил я. — Я должен сказать вам еще одно. — Мистер Тредголд не шелохнулся. — Мне кажется, я знаю, где находится неоспоримое доказательство, удостоверяющее мою личность.
Он медленно открыл глаза и посмотрел на меня.
Договорить мне помешало появление мисс Тредголд. Увидев лицо брата, почтенная дама решительно заявила, что он не в состоянии продолжать разговор, и мне ничего не оставалось, как удалиться, — правда, мы условились, что я приеду в следующую среду, если мистеру Тредголду станет лучше.
В поезде на обратном пути в Лондон я думал о том, что после сегодняшнего визита у меня появилась надежда на выздоровление мистера Тредголда и что теперь, когда мы открылись друг другу, установившиеся между нами доверительные отношения могут существенно помочь моему делу. Оправдан ли такой оптимизм, покажет время, — но пока мне было радостно сознавать, что я больше не одинок и мы с мистером Тредголдом действуем заодно. Более того, теперь я исполнился решимости взять судьбу в свои руки и при первой же возможности объясниться мисс Картерет в любви. И тогда, с надеждой думал я, нас станет трое.
По возвращении на Темпл-стрит я обнаружил письмо с парижским штемпелем. Я сразу увидел, что адрес написан не рукой мисс Картерет, но все равно торопливо вскрыл конверт. Это оказалось короткое письмецо от мадемуазель Буиссон.
Глубокоуважаемый мистер Темная Лошадка! Наша общая подруга просила меня сообщить Вам, что она вернется в Англию в следующий понедельник и будет рада принять Вас в доме миссис Мэннерс в среду. В настоящее время она слегка недомогает и потому не в состоянии написать Вам сама. Могу сказать Вам, entre nous,[275] что она была страшно скучной собеседницей, в чем я виню Вас одного. Все минувшие недели я только и слышала от нее, что «мистер Глэпторн то» да «мистер Глэпторн сё», как будто в мире нет иных тем для разговора, помимо мистера Эдварда Глэпторна. Вдобавок, имея к своим услугам весь развеселый Париж, она безвылазно сидела дома, лишь изредка по утрам, когда стояла ясная погода, прогуливалась в одиночестве по Болонскому лесу, уткнувшись носом в книжку. Сегодня она читает занудный поэтический сборник месье де Лиля — мне пришлось выйти и купить его за свои деньги! Et enfin,[276] мистер Глэпторн, Вы можете дружить с Эмили, сколько Вам угодно. Но ни в коем случае не влюбляйтесь в нее. Я серьезно.