Эти светло-зеленые, столь яркие, словно огоньки на черном фоне, надписи, которые сменяются на экранах у входа в здание вокзала и над кассами, тоже начинаются в дикторской. В том помещении, куда со всех сторон стекается информация, необходимая пассажиру, стоит телетайп. У него клавиатура - точно такая же, как на обычной пишущей машинке, но текст печатается не на сменяемых листах бумаги, а на ленте, разматывающейся из рулона и надолго остающейся здесь - по меньшей мере на месяц. Текст будут хранить, подобно магнитофонной ленте, для того, чтобы можно было обозреть, проверить работу девушки, ведающей клавиатурой визинформа. В той же комнате, под потолком, находится контрольный экран. Сообщения, которые появляются в зале и перед входом в вокзал, печатаются одновременно и на контрольном рулоне, и зеленоватыми бляшками на черном фоне - здесь, высоко на стене.
Буквы и цифры информации растут сравнительно медленно. Это тогда, когда ведающий визинформом получает и передает публике текущую информацию, состоящую из небольшого количества слов и номеров. Не страшно сделать опечатку: ведь случается она и у самой опытной машинистки, которая стирает чужую букву или забивает белым красящим составом, нанесенным на листок, снова нажимает клавишу, теперь уже верно. На телетайпе все проще: нажатие кнопки - и надпись, тоже пощелкивая, исчезает.
Еще легче с большими текстами, густо наполняющими весь черный прямоугольник. Эти сообщения, составленные из маленьких ярких, как горящие лампочки, зеленых пластинок, вспыхивают в течение дня несколько раз, иногда меняются через каждый час. Для этого незачем вторично выстукивать их на клавиатуре. Можно напечатать на перфоленте - здесь это называется сделать запись - и пропустить через перфокатор - крохотную машинку, которая немногим больше, чем машинка, что очинивает карандаши. К перфокатору подносят узкую, в два сантиметра, ленту, которая содержит комбинацию пробитых отверстий. Включают устройство - и на экране поспешно, суетливо загораются слова, буква за буквой, строка за строкой.
Визинформ очень помогает пассажиру. Заметный, с надписями, различимыми издалека, он очень нужен, особенно опаздывающим. Вот обычная движущаяся картина вокзального телевизора: вбегающие люди с вещами поднимают головы кверху и - одни почти сразу замедляют движение, другие припускаются еще быстрее. Всем им помогла информация визинформа. И приходит мысль: если бы работники станции вели себя как суматошный, всегда что-то критикующий пассажир, который то спешит, то еле переводит дух - плохо, очень плохо пришлось бы едущим, провожающим и встречающим.
Право же, ни один пассажир не готовится в дорогу так тщательно, с такой предусмотрительностью, с какой организуется движение поездов, как снаряжается вагон, в котором он поедет, как проверяется локомотив, который поведет состав.
ИЗ ЧЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ ПОЕЗД
К машинистам пассажирских поездов относятся на железной дороге столь же бережно, как к летчикам в авиации. У людей, сидящих в кабине воздушного лайнера, есть, правда, одно преимущество: путь их всегда свободен, если о том позаботился диспетчер. Железнодорожный же диспетчер гарантировать свободный путь может далеко не всегда, хотя других составов на нем нет. Случайные пешеходы, пересекающие железнодорожное полотно, диспетчеру не подчиняются. Многие из них необъяснимо беспечны. Они вступают в состязание с локомотивом, который несется по рельсам с истинно авиационной скоростью. Часто оно кончается трагически.
Пожалуй, каждый бывалый машинист, наездивший хотя бы миллион километров, был свидетелем - но не виновником! - гибели человека, ненароком окончившего жизнь под колесами поезда. У шофера, мчащегося по шоссе, есть возможность хоть маленького маневра, у машиниста - никакой. Он не может посторониться, он не может быстро затормозить: за спиной тысячетонная громада, которую внезапно, в одну секунду не остановить.
Случается, что именно на рельсах застревает какой-нибудь грузовик, и шофер поднимает капот, чтобы найти неисправность мотора. Порой одна маленькая четырехколесная машина держит два составу, идущих по разным направлениям с обеих сторон. Такое препятствие, заметное издалека, кончается все-таки счастливо. Если его увидел машинист или помощник, состав остановить можно. Но даже столь хорошо окон-я чившееся происшествие грозит разрушить все так продуманно составленные графики, непоправимо сместить их хотя бы на пять минут, и весь налаженный конвейер останавливается, буксует. Это сказывается сразу на десятках поездов, идущих следом.