— Ладно, — сказал Букрайт. Он пошел к воротам. — Мне только это и нужно было знать. — Они вышли за ворота. Генри подвинулся на середину сиденья, и они залезли в бричку. — Как бы ногу тебе не придавить, — сказал Букрайт.
— У меня нога в полном порядке, — хрипло сказал Армстид. — Могу ходить не хуже тебя и всякого другого.
— Ну конечно, — поспешно сказал Рэтлиф, беря вожжи. — У Генри теперь с ногой все ладно. Даже не заметно нисколько.
— Поехали, — сказал Букрайт. — Ходить пока никому не придется, если лошади повезут.
— Короче всего было бы напрямик, через Балку, — сказал Рэтлиф. — Но нам лучше ехать другой дорогой.
— Пускай все видят, — сказал Армстид. — Ежели кто из вас боится, так я справлюсь и без помощников. Я могу…
— Ну конечно, — сказал Рэтлиф. — Но если вас увидят, то помощников набежит больше, чем требуется. А это нам ни к чему.
Армстид замолчал. Он не сказал больше ни слова, сидя между ними в неподвижности, которая томила его, почти как лихорадка, словно его измотала не боль (пролежав почти месяц в постели, он встал и сразу же снова сломал ногу; никто так и не узнал, как это его угораздило, что он делал или пытался сделать, потому что он никогда об этом не говорил), а бессилие и ярость.
Рэтлиф не спрашивал, куда ехать; едва ли кто знал больше, чем он, об окольных путях и дорогах здесь или в любом другом из округов, по которым он колесил. Им никто не встретился: темная, спящая земля была пустынна, редкие, одинокие фермы выдавал лишь отрывистый собачий лай. Дорога, смутно белея в темноте, так что Рэтлиф скорее угадывал, чем видел, куда едет, бежала среди широких полей, где уже желтела кукуруза и зацветал хлопок, а потом меж высоких деревьев, пышно оперенных летней листвой, под августовским небом, плотно усеянным звездами. А потом они поехали по старой дороге, на которой вот уже много лет ничто не оставляло следов, кроме копыт белой Варнеровой лошади да коляски с бахромчатым верхом, недавних следов, а старые шрамы уже почти зажили там, где тридцать лет назад промчался гонец (быть может, соседский невольник, нахлестывавший мула, выпряженного из плуга), чтобы сообщить вести о Самтере[99], и где, быть может, когда-то катились ландо, в которых плавно покачивались женщины, стройные, в пышных кринолинах, под летними зонтиками, а рядом скакали на кровных рысаках мужчины в черном, разговаривая о том же, и где хозяйский сын, а может быть, и сам хозяин, ездил в Джефферсон со своими пистолетами и чемоданом, в сопровождении камердинера верхом на запасной лошади, рассуждая о войсках и об одержанной победе, где во время сражения под Джефферсоном патрули конфедератов разъезжали по округе, в которой остались одни женщины да невольники-негры.
Теперь ничто уже не напоминало об этом. Самая дорога почти исчезла; там, где песок темнел, сползая к ручью, а потом снова начинался подъем, она, как по ниточке, шла вдоль редких, косматых елей, посаженных здесь тем же безымянным архитектором, который спроектировал и построил дом для безымянного хозяина, они стояли теперь, могучие, в два, а то и три фута в обхвате, переплетясь густыми ветвями. Рэтлиф свернул с дороги и поехал напрямик, меж деревьями. Видимо, он хорошо знал дорогу. Букрайт удивился, но потом вспомнил, что Рэтлиф был здесь накануне вечером.
Армстид, не дожидаясь их, пошел вперед. Рэтлиф поспешно привязал лошадей, и они догнали его, все еще видимого, благодаря светлому, линялому комбинезону, когда он смутной тенью торопливо пробирался сквозь кусты. Впереди земля ощерилась черной пастью: овраг, лощина. Букрайт знал, что Армстид не раз бывал здесь ночью, и все же его хромающая тень едва не сорвалась в черную бездну.
— Помоги ему, — сказал Букрайт. — Не то он снова сломает…
— Тс! — шикнул на него Рэтлиф. — Сад вон там, на холме.
— …он снова сломает ногу, — сказал Букрайт, понизив голос. — А мы будем виноваты.
— Не бойся, не сломает, — прошептал Рэтлиф. — Он тут не одну ночь провел. Только не подходи к нему слишком близко. Но и слишком далеко вперед не отпускай. Прошлой ночью, когда мы там лежали, мне один раз пришлось удержать его силой. — Они пошли дальше, следом за темной фигурой, которая двигалась молча и удивительно быстро. Они очутились в овраге, густо заросшем жимолостью, с сухим песчаным дном, по которому надсадно скрежетала хромая нога. И все же они с трудом поспевали за ним. Пройдя шагов двести, Армстид повернулся и полез по склону оврага. Рэтлиф полез следом. — Теперь осторожней, — шепнул он Букрайту. — Мы уже на месте. — Но Букрайт смотрел на Армстида. «Нипочем ему не вылезть, — подумал он. — Не вылезть ему из этого оврага».
99