Он оглядел когда-то шикарную обстановку дома.
– Мерзкий ублюдок, ведь весь его бизнес, этот дом – все выстроено на мои деньги, а он захотел еще больше! Не говоря о том, какое оскорбление на нанес лично мне, – неожиданно разоткровенничался мужчина зло.
Уже на ходу, он кивнул амбалу, что закончили, и все втроем неспешно вышли из гостиной. Как только отец покинул комнату, Макс резко отпустил ее, и Кесси, наконец, смогла сглотнуть и выдохнуть. От потрясения ее голова тут же безвольно, как у болванчика, повисла вниз, тело задеревенело, а взгляд уткнулся в красивый ковер, с такой любовью выбранный когда-то мамой. Пленница продолжала стоять на четвереньках и не могла подняться.
- Что замерла, пошли! – скомандовал ее хозяин, и несчастная смогла лишь увидеть его дорогие начищенные черные ботинки, удаляющееся к выходу из комнаты по мягкому персидскому ковру.
Сама она так и не двигалась. Просто не могла. Ей было трудно дышать, трудно говорить, трудно стоять, трудно жить. Но тут же над Кесси опять раздался ненавистный молодой голос:
- Если не хочешь попробовать ремня или моего кулака быстро встала и пошла! И имей в виду, я не такой добрый как мой отец. Я не убью тебя, не дам так легко забыть все, что сделала твоя семья, как смог он. К сожалению, я не успел совсем чуть-чуть, а то уговорил отца не убивать твоих родителей тоже, чтобы они помучились подольше.
На этих словах юноша зло выдохнул.
-Но, к счастью, осталась ты. Так что и платить за все будешь ты!
Макс сделал очередную паузу, а почти черные глаза горели ненавистью.
- Поверь, очень дорого платить! И знай-я не дам тебе умереть, как бы ты не пыталась, чтобы ни делала. Ты не сможешь так легко отделаться! И не думай, что я разозлюсь и убью тебя сам. Такого не будет!
На этом он опять схватил ее за волосы и поволок к выходу.
-Теперь ты моя собственность. Моя собачка. Мой домашний питомец! - говорил он при этом, а Кесси еле волокла ноги, пытаясь встать с четверенек и поспеть за ним, еще не осознавая, что ее прежней жизни больше нет, а новая страшна и неопределенна.
На последнем слове он фактически вытолкнул ее из дома и рассмеялся холодным мстительным смехом в спину, а у девушки похолодело все внутри от понимания, как сильно он ее ненавидит.
ассмеялся холодным мстительным смехом, от которого у нее похолодело внутри.
Глава 2
Мужчина так и тащил ее до машины за волосы, как Кесси ни пыталась сказать ему, что никуда не денется, что это не требуется. Но казалось сам факт этого доставлял ему неимоверное удовольствие.
- Ну, пожалуйста! Я пойду сама! – шептала она тихо, а слезы потихоньку катились по лицу.
Но Макс не обращал на ее всхлипы никакого внимания. Так они дошли до ожидающих трех черных машин, припаркованных у дома.
«Как я их не заметила?» – растерянно подумала Кесси, поздно поняв, что по своей же беспечности угодила в смертельную ловушку. Вернее, она уже теперь боялась, что смерть была бы наоборот приятным избавлением.
- Куда девчонку, Макс? – спросил один из амбалов, подходя к ним.
- В багажник, – холодно приказал тот, наконец отпустив, но только для того, чтобы толкнуть в руки спросившего. – Только предварительно заклей ей рот и свяжи руки. Я не хочу по твоей безалаберности лишиться своей игрушки, - произнес парень раздраженно.
Кесси слушала их разговор и не могла осознать, что этот разговор о каком-то неодушевленном предмете идет именно о ней. Девушка лишь чувствовала и понимала, что настолько раздавлена всем случившимся, что даже сил попытаться бежать или скрыться у нее нет. Лишь ощущение обреченности и бесполезности всего, как бы она не хотела избежать участи или что-либо изменить. Тем временем ее грубо схватили, связали руки впереди, заклеили рот и толкнули внутрь машины, а она только и увидела закрывающуюся крышку багажника над собой.
«Прямо как гроб», – подумала невольно она, а тело уже пыталось устроится удобнее, в то время как какие-либо мысли просто отсутствовали. Все ее существо не могло поверить в происходящее, и в первую очередь, что родителей больше нет, а она в руках какого-то ненормального садиста.
Вдруг именно мысль о родителях, об их смерти, оказалась тем якорем, за который в отчаянии зацепилось ее уплывающее сознание, стараясь сохранить себя. И тогда слезы ручьем потекли из глаз в безудержном горе. Она сначала пыталась связанными руками вытирать их, но потом поняла, что это бесполезно. Да и какое имело сейчас значение? И потому перестала, теперь просто лежа, а тело содрогалось в безмолвных рыданиях, которые принесли хоть небольшое облегчение. Вскоре она забылась в тревожном и спасительном сне после истерики.