Но война есть война, и немцы приняли совершенно неожиданное ответное решение. Диапазон радиолокаторов ФУГ-202 они изменили до 2,5 метра, назвав локатор этого нового диапазона ФУГ-220. Для этого диапазона на носу самолета Ме-110 пришлось поставить огромный лес из 8 вибраторов длиной в 2,5 метра, они доставали почти до земли. Для диапазона 2,5 метра полоски «Виндоу» должны были быть длиною около 1,5 метра или 75 сантиметров. Но такие полоски сворачивались в комок и не давали прежнего эффекта. Немцы обманули наших союзников, но не надолго.
Англичане и американцы начали устанавливать на бомбардировщики передатчики помех. Мощные передатчики на волне 2,5 метра забивали шумовыми помехами экраны локаторов, и сигнал цели совершенно терялся в них.
Тогда немцы стали использовать на перехватчиках локаторы разного диапазона — от 2 до 3,5 метра. На каждом перехватчике локатор работал на своей волне, и американцам и англичанам на свои самолеты пришлось бы ставить много передатчиков в соответствии с диапазонами немецких РЛС. Это было практически невозможно.
И все же решение было найдено. На самолеты союзников стали ставить разведывательные приемники и перестраиваемые передатчики в диапазоне немецких РЛС. Казалось бы, этому радиолокационному поединку нет конца.
Немцы предприняли следующий шаг в этой радиолокационной войне, они стали устанавливать на Ме-110 радиолокаторы разных поддиапазонов: не только 2,5 метра, но и 2,2, и 2,6, и 2,8 метра и так далее. На каждом самолете были РЛС своего диапазона. Диапазоны РЛС немецких истребителей предугадать было трудно.
В ответ американцы и англичане поставили на свои бомбардировщики разведывательные приемники, которые показывали, в каком диапазоне работают РЛС атакующих Ме-110, и перестраивали передатчики помех. Они нашли возможность изготавливать перестраиваемые передатчики помех и стали ставить на бомбардировщики один мощный перестраиваемый передатчик. Велась разведка диапазона РЛС атакующего самолета, и на выявленной частоте включался передатчик помех.
Казалось, немцы потерпели поражение в радиолокационной войне, но, как говорится, «на всякого мудреца довольно простоты». Оператор радиолокационной станции одного из немецких перехватчиков, ефрейтор по званию, додумался выключать передатчики своих радиолокаторов и пеленговать помехи американских бомбардировщиков. При этом оказалось, что при дальности обнаружения РЛС Ме-110 в 2 километра бомбардировщик с помехой обнаруживается на расстоянии до 30 километров. Этот простейший, элементарный способ дал немцам огромное преимущество. Они стали обнаруживать американские и английские бомбардировщики с больших расстояний. Эффективность действия Ме-110 увеличилась. Немцы пеленговали помехи с 25—30 километров, подходили на расстояние около 2 километров и лишь тогда включали передатчики своих РЛС. На малом расстоянии помеха не забивала экраны, вернее, сигнал от цели пробивался через помеху, и истребители успешно заканчивали перехват и сбивали бомбардировщики. Эффект этого простейшего решения был чрезвычайным. Гитлер наградил предприимчивого ефрейтора Железным крестом 1-й степени.
Немцы выпустили и довели до всех авиационных полков перехватчиков секретную инструкцию, которая включала картины помех при выключенном радиолокаторе и вид сигналов от целей на различных расстояниях до бомбардировщика.
В начале 1945 года мы получили трофейные передатчики РЛС Ме-110 и огромные антенны на диапазон 2—3 метра, которые доставали почти до земли. Казалось, что с восемью такими вибраторами самолет не может даже подняться в воздух, но Ме-110 успешно летали.
В самом конце войны у меня появилась идея создания «противоядия» РЛС Ме-110. Я обращался с предложениями к своим руководителям, к маршалу авиации Скрипко, заместителю командующего Авиацией дальнего действия, но никто из них не отреагировал, а война тем временем кончилась. Наступило мирное время, и, казалось, продолжения у этой истории не будет. Но в 1952 году мои изобретения были востребованы, так что жертвы 1944 года не были напрасными.
Глава 5.
В НИИ ВВС
Дипломную практику я проходил в НИИ ВВС, где соорудил высокочастотную часть приемника, которую по достоинству оценил на защите полковник Неустроев, начальник радиолокационного отдела НИИ ВВС. Благодаря Неустроеву я попал в этот замечательный научно-исследовательский и испытательный институт в отдел испытаний радиолокационной техники и проработал в этом институте всю жизнь. С полковником Неустроевым нас связывает давняя дружба.
В первые же дни службы в НИИ ВВС я оказался свидетелем небывалого испытательного полета, который проводил рядовой летчик Афоня Прошаков. Ему было поручено испытать на прочность шасси нового истребителя. Шасси при таких испытаниях могли сломаться, и это привело бы к катастрофе, поэтому на аэродроме сосредоточились машины «скорой помощи», пожарной и других служб. При посадке самолет разлетелся на куски: удар, искры, огонь, пыль столбом. Мы бросились к месту посадки, не надеясь увидеть летчика живым. Но тут из-под обломков вылез Афоня, ругая злополучные шасси на чем свет стоит и отряхивая от пыли комбинезон.
В НИИ ВВС меня подключили к испытаниям прибора невидимого боя ПНБ-4, разработанного 4-м спецотделом НКВД («Шарашка№ 4»). Станция выглядела современно. ПНБ-4 производил хорошее впечатление и очень отличался от отечественных станций РСБ-4 и других, которые мы изучали в академии. В сопровождении охранников НКВД в НИИ ВВС прибыли знаменитый академик Куксенко и создатель отечественных радиостанций «Коминтерн» и ряда других академик Минц. Академик Минц очень вежливо поздоровался со всеми присутствующими и с большим волнением сказал:
— Я создал радиостанцию «Коминтерн» и самую мощную в мире Куйбышевскую радиостанцию, а вот с этой маленькой самолетной станцией мы ничего не можем сделать — в каждом полете станция дает сбои.
А вся беда была в том, что работающая на земле станция отказывала из-за пробоя высокого напряжения в передатчике. По-видимому, все дело было в плохой герметизации передатчика. Помню, что в передающей части ПНБ-4 стояли мощные английские радиолампы НТИ-99. Нужно сказать, что многие детали ПНБ-4 были английского или американского происхождения — в 4-м спецотделе НКВД проблем с деталями или материалами не было.
Позже мне объяснили, что такое «Шарашка НКВД». Якобы Сталин, обеспокоенный неизбежностью войны, был недоволен слишком длительными сроками создания новой техники и тем, что иностранная разведка проникает в наши КБ, крадет их идеи и изобретения. Он вызвал к себе Лаврентия Берия. Берия доложил, что знает, как заставить конструкторов работать и одновременно повысить секретность их деятельности: «Я их арестую и заставлю трудиться в специальных КБ по специальности: Туполев будет делать самолеты, адмирал Берг и Минц — радиоэлектронику и так далее».
Так и появились эти «Шарашки НКВД». С благословения Сталина Лаврентий Берия собрал в эти «Шарашки» и тех, кого при Ежове сослали в «места не столь отдаленные», например, с Колымы был вызволен знаменитый Королев и многие другие.
Надо сказать, разведка у Берия работала исключительно. Работая в НИИ ВВС, я видел, как быстро в ту пору приходили в Советский Союз шпионские материалы по вооружению самолетов Б-29, РБ-50. К нам в отдел пришел огромный, толстый том описания американской хвостовой прицельной станции AN/APG-15. Это была явно шпионская фотокопия описания станции: на профессионально выполненных фотографиях были видны плоскогубцы и другие тяжелые предметы, которые удерживали страницы книги во время съемки.