Я прищурилась, представляя, как Тсари рассыпается прахом. Заманчиво, но несвоевременно. Слишком рано. Если месть — блюдо, которое подают холодным, то буду давиться, но сожру целиком!
— «Папа, — обратилась я к отцу через мысли, — у меня тут есть ценный кадр, который знает много чего интересного, но, боюсь, что своими знаниями он делиться не захочет! Ты бы не мог с ним авторитетно поговорить?»
— «А в чем дело, дочка? — донесся до меня встревоженный голос Ахаза. — Что снова случилось?»
— «Да так, — пожала я плечами, все еще разглядывая застывшего в ожидании герцога, — меня тут предложили сделать вдовой одновременно с приглашением в Галактический Совет и на пост главы Академии. Круто, правда?»
— «Сейчас буду, — пообещал мне отец. — Не отпускай такого щедрого дарителя. Хочу из него еще чего–нибудь выдавить. Вдруг и мне чего интересное предложит?»
— «Да мне, в общем–то, некогда, — неохотно призналась я, заключая не ожидавшего от меня такой подлянки Тсари в плазменный шар. — У меня тут еще одно рандеву назревает. Очень хочу у нее кое–что спросить…»
— «Стой на месте, ребенок, — встревожился папа. — Прекрати ввязываться во всякие авантюры! У тебя для этого есть муж, отец и Владыка!»
Я фыркнула на это и оборвала связь. У меня, конечно, все они есть, но если они рядом, кто ж из них позволит мне восстановить мою справедливость? Нет, они будут восстанавливать свою, и мне ничего не достанется!
— Ты это, — постучала я по шару, привлекая внимание очумевшего герцога, застывшего козийским ластом (эти животные, как в эту позу встают, так в ней и помирают — называется «последний путь козла»), — не скучай тут. Счас мой папа придет договариваться. Он не любит, когда его кровиночку обманывают, так что ты сильно не ври и будет тебе земля пухом, а не пеплом.
Тсари судорожно сглотнул, но не пошевелился. А еще вице–император! Никакой выдержки! Как услышал слово «папа» так чуть не окочурился заранее.
Я еще раз щелкнула пальцами по шару и рассыпалась солнечным светом, успев послать мысленную улыбку родителю…
Когда я переместилась, то оказалась в большом, светлом кабинете, заставленном столами и мягкими креслами. На стенах висели электронные карты галактики. Дисплей показывали информацию и транслировали новости. Кто–то надрывался в микрофон, вызывая базу…
А около окна стояла спиной ко мне высокая, стройная блондинка, глядя вдаль. Роскошные белокурые волосы струились по комбинезону, положенному по форме члену Галактического Совета.
— Значит, все же додумалась, — невозмутимо сказала женщина, поворачиваясь ко мне. — Ну здравствуй, Элли!
— И вам куском не подавиться, госпожа Мезахи, — плотоядно улыбнулась я, отбрасывая за спину длинную копну волос. Все же перемещение на такое расстояние бесследно не проходит.
— Чтобы не нарушать традиций, можешь звать меня Бастиндой, дорогая, — радушно предложила мне дама, показывая рукой на ближайшее кресло. — Присаживайся.
— Да я постою, — отказалась я, хрустнув костяшками пальцев. — Знаете, стоя очень удобно бить с ноги. Это я для поддержания разговора, а не для угрозы, если вы об этом правильно подумали.
— То есть, — мило улыбнулась Мезахи, присаживаясь на столешницу, — договариваться ты не хочешь. И соблазнять тебя мировым господством бесполезно? Я достаточно точно тебя поняла?
— Более чем, — кивнула я, не спуская с нее настороженного взгляда. — Все диктаторы всегда плохо кончали… заканчивали. — Усмехнулась: — Не получали они вселенского оргазма по причине мертвого организма. Вы тоже так хотите?
— Все же угрозы, — приподняла одну из идеальных черных бровей женщина. — Я думала, что ты все же не опустишься до такой пошлости. Но что взять с необразованной девчонки, не видящей дальше своего любопытного носа? Если бы тебе не повезло с генетикой, сидела бы сейчас в гареме на Айт–Древе и радовалась, если бы использовали всего лишь пару раз в сутки, а не всем кагалом.
Я молча слушала, потихоньку закипая. Сейчас кто–то договорится. Докаркается, ой — домяукается!
— Ты иногда встречаешься со своими ногами? — переключилась она, чтобы ударить по самому больному. — Или То–от все такой же страстный? — продолжала нарываться будущая жертва соларианского произвола. — Ой! — Она прижала ладонь к губам. — Он же сейчас не может! Прости! — И последний ядовитый укол: — Наверное, тяжело остаться вдовой в таком юном возрасте?