Особенно когда она сидела на руке Тэма.
«Как все-таки неудобно, что ты все слышишь».
– А мне нравится, Мелочь, – дернулся мужчина, и Эсме взмахнула крыльями, удерживая равновесие. Он откинулся назад, поднимая голову к небу. Оно ложилось на его разгоряченное лицо прохладным покрывалом. Саваном. «Ой!» – пестрокрылая замотала головой, отгоняя последнее сравнение. Зажмурилась – а вдруг поможет?
Когда опасливо открыла глаза, мужчина по-прежнему подставлял щеки облакам и довольно улыбался.
– Мне нравится, – повторил он. – Впервые я не думаю, что мне врут. Подбирают слова полуправды, что-то утаивают…
«А вот мне бы хотелось хоть что-нибудь хранить и иметь только своим».
– Понимаю, – согласился Тэм. – Но и ты пойми, какой это кайф – не сомневаться… Волшебно.
Эсме вздохнула и посмотрела на сад. На облака, небрежно размазанные ветром. Вновь на мужчину в старом пальто и в малиновом вязаном шарфе. Артэм нахмурился, напряглась ладонь, на которой Эсме сидела, и пестрокрылая приготовилась к новой порции признаний.
– Время дано нам забывать. А я помню все. Каждую нанесенную мне обиду. Теперь к ним добавляются еще и те, которые нанес я другим. Зачем мне вся эта срань, а, Мелочь?
Она не знала. Потому молчала.
– Были бы у меня крылья, давно бы сгнили и отвались от того мусора, в который я превратил свою жизнь.
«Отвалились», – согласилась Эсме.
Тэм замер.
Неужели ждал от нее жалости или сочувствия?
– Даже если и так, – проворчал он недовольным стариком и отвернулся.
А Эсме вдруг захлестнуло досадой – человек слышал ее мысли, будто она кричала их вслух. Тогда как она не могла даже представить, о чем он думает. Что вспоминает? Нечестно!
Как же это все-таки нечестно.
Обидеться, что ли?
– Обрадоваться, – хмыкнул Артэм. – Если бы ты услышала, что творится в моей голове, тогда бы сгнили и отвалились твои крылья, Мелочь. Так что радуйся.
«О-о-о!» – Она попыталась больше ни о чем, ни о чем не думать. Только смотреть.
3
День был волшебный.
Острый ветер поднимал пожухлые листья с земли, заставляя их пританцовывать вдоль дорожек. Он срывал последние с деревьев, наполняя воздух палено-багряным конфетти.
Эсме тоже захотелось расправить крылья и ненадолго забыть, что лучше не двигаться лишний раз, храня силы и пыльцу. Вспомнить аккорды бодрой мелодии, открывавшей все балы в Академии. Эсме всегда любила танцевать. Музыка становилась продолжением крыльев. Переливами бликов на их чешуйках, волнением острых вершин, движениями рук и ног - всего ее гибкого, легкого тела. Золотистых локонов, подхватывавших общий ритм. Эсме очень любила танцевать…
– Вот же… муха, – оценил ее короткий танец Тэм.
Понятное дело, что она оскорбилась.
И подумала об этом. По-гром-че!
Мужчина рассмеялся – искренне и непривычно звонко.
– Это было очень красиво… – улыбнулся он, глядя в серые небеса. – Как искорка. Только не золотая, а изумрудная.
«Ой», – вдруг смутилась, почти испугалась Эсме.
Зеленым ее крылья сияли от счастья. Разве такое возможно? Испытывать счастье, будучи пленницей в чужом мире? В предзимнем саду? От изумления пестрокрылая растеряла все мысли. Они рассыпались танцем сожженных осенью листьев.
Облака в небе тоже напоминали танцоров.
Только никуда не спешили, наслаждаясь каждым своим движением.
– Знаешь, что мне помогло, Мелочь? – вдруг очень серьезно проговорил Тэм. – Ну, принять эту дрянь. С детьми. Я ведь сам никогда не простил своих родителей… Они вспомнили обо мне, когда мать проиграла возрасту сражение за красоту, когда инсульт усадил отца в инвалидную коляску. Они вдруг потребовали к себе внимания. Мать принялась устраивать сцены, в чем-то там обвиняя. Отец просил прощения. А я… Я даже не сделал вид, что их простил. Почему же мои сыновья должны были повести себя иначе?
Тэм выпрямился, пристально изучая знакомую долину и надолго замолчал.
Эсме стало скучно, и она загадала, на что он смотрит?
На реку? Мерзнущий лес?
Где могли бы встретиться их взгляды?
– У извилины реки, – хмыкнул Тэм. – На вершине самой высокой сосны.
Эсме подпрыгнула от неожиданности и перелетела на ветку дикой розы, ругая себя – ну как могла забыть, что человек слышит ее мысли? Раздосадовано она покачала головой и нашла глазами извилину реки, старую сосну почти без ветвей.
– Ме-ло-чь….
Ветер подхватил мужской голос и понес к тому месту, где встречались взгляды.
«А?»
– Посмотри на меня. Я зеленый?
«Почему?»
Тэм тяжело поднялся и посмеиваясь пошел прочь.
– Глупая, глупая Мелочь.
Эсме вернулась в свой домик-цветок.