***
Тэм принес из дома особенно длинный плед.
– Мелочь, иди ко мне, – проговорил он, укутавшись в него, как старик.
Или неправильная куколка.
Которой не превратиться в бабочку.
– Ну почему же. В огромную такую моль. Или в этого… с мертвой головой на спине и острыми серыми крыльями… – Тэм повернулся к кусту и оскалился фальшивой улыбкой.
Эсме отметила, как сильно он похудел, кожа обтянула скулы, приобретя землистый оттенок – и вот так, с разинутым ртом, мужчина выглядел пугающе.
– Да ладно тебе… Красавцем я никогда не был. Или сюда, – вытянул он руку, открывая ладонь. – Будем смотреть на зиму.
У зимы были хрустальные крылья.
Они звенели в пустом и не замутненным влагой воздухе и оттого сами были ничем не замутненными. Подчиняясь неведомому зову, вслед за ними дрожала душа: от восторга и очищающей простоты Зимы.
Зима укрыла белоснежным покрывалом темные рытвины и овраги, горы мусора - все то, что не успели вымести, вымыть, выбросить. Все то, что испачкано: ненадолго или навсегда.
Зима заморозила и обезболила раны.
Как передышка. Как сон, без которого не бывает продолжения.
Как прощение…
Артэма трясло, руки пустились в пляс, он даже не брал стакан или бутылку. Не произносил ни слова. Эсме переползла с ладони на рукав пальто и добралась до горячего лба. Легла, расправляя крылья, чтобы прикрыть ими веки мужчины.
Жар влажной кожи передавался телу пестрокрылой. Давно ей не было так тепло. Уютно.
В то время, как Артэму…
– Мне уже лучше, – услышала она шепот. И поняла, что волны дрожи затихают. – Спасибо.
Вскоре человек заснул. С улыбкой на губах.
А Эсме думала о холодном цветке, в который придется скоро возвращаться, и так пригрелась, что тоже задремала. Проснулась от возбужденной мужской речи.
– Искорка, Мелочь беспузая. Зачем-то ведь ты со мной случилась?
От внезапного порыва и рваного хрипа Тэма, Эсме испугалась и упорхнула на розовый куст.
– …как глоток живой воды, чтобы я смог увидеть вот эту всю красоту?
Мужчина смотрел не на нее, а на долину, как в самом начале, когда думал, что Эсме – голос в его голове.
– Может, все-таки не поздно?
«О чем ты?»
– Не поздно попросить прощения? Если не у другого, так у себя? И простить самого себя – тоже никогда не поздно? Не поздно для чувств, на которые не был способен раньше?
Эсме нервно расхохоталась.
Странная это была реакция. Вызванная силой чужих эмоций…
– Тепло! – усмехнулся Тэм. - Почувствовать тепло. Не знаю, что ты там себе надумала, но я имел в виду тепло.
Эсме надула губы.
А что она такого подумала? Ни-че-го.
– Мелочь, может, все-таки ты – мой бред?
«С чего это вдруг? После всех проведённых вместе дней?»
– Феи – воры! Такое, наверное, только я способен выдумать.
«Или подслушать».
Тэм гоготал, не сдерживаясь – кого пугать в застывшем саду? Если только зиму.
Но она не из пугливых. И пришла в долину, чтобы остаться надолго.
В складках своих одежд она принесла много северных ветров и колючих морозов.
– Ты же не собираешься заснуть раньше меня?
Мол-ча-ла!
Эсме не думала, не думала, не думала…
Но человек вдруг зарычал растревоженным зверем и быстро ушел прочь.
4
***
– Сейчас, Эсме! Сделай это сейчас. Иначе для тебя все закончится. Ты меня слышишь?
Бескрылая подобралась очень близко. И плохо выглядела. Босая, волосы рассыпались по плечам, касаясь бедер. С ладоней капала черная кровь – на запястьях тетки вместо браслетов были сочащиеся надрезы. Рессе качалась степным ковылем, закатывала вверх глаза, пока ее голос шелестел, превращаясь в свист: «Все, все, все – только чтобы дотянуться до тебя… Спасти…»
Эсме дернулась, просыпаясь.
Огляделась. В эту морозную и такую чуждую ей ночь очень хотелось жить.
Бескрылая права, сколько ни отворачивайся – Артэм болен и пришел в этот сад, чтобы заснуть.
Поэтому Эсме сделала все, как научила Рессе. Капля крови смешалась с крошкой пыльцы. Кристальные звезды превратили ее в крохотный бриллиант. Переливаясь алым в обманчивых лучах нового дня, кристалл упал в пустой и не очень чистый стакан.
У пестрокрылой вдруг совсем не осталось сил.
Только страх, что опоздала.
Потому что Тэм не покидал дома вчера.
Потому что сегодня рано утром он сел на мотоцикл и уехал.
Солнце выкатилось на середину блюдца-неба, а шум мотора до сих пор не раздавался.
Лежа на лепестке, пестрокрылая глядела на редкие облака и думала, что человек больше не вернется. Куда он направился?