— Никто не должен и не хочет быть в одиночестве! — возразила Катрин дерзко, метнув на кюре преисполненный упрямого негодования взгляд потемневших фиалковых глаз. — Насколько я поняла, медицинских факультетов тут никто не заканчивал. Так откуда вам знать, что у моего мужа именно проказа? Вы все тут достаточно осведомлённые в медицине, чтобы с уверенностью ставить такие диагнозы, способные раз и навсегда сломать человеку жизнь? В таких вопросах ошибка в постановке диагноза может очень дорого стоить… А мне она может стоить мужа и отца моему сыну!
— Катрин, детка, горе тебя ослепило, ты поэтому сейчас готова уцепиться даже за самую крохотную соломинку, — с грустным сочувствием проронила мадам Изабель.
— Катрин, пожалуйста, прислушайся к разумным советам, не подвергай себя и Мишеля опасности, находясь со мной! Я не хочу, чтобы эта зараза коснулась тебя, нашего ребёнка, всех дорогих нам людей… — стоя на коленях, Арно умолял жену отступиться, мучимый кошмаром в его воображении, как проказа медленно подтачивает Катрин и Мишеля день за днём, превращая в ошмётки человека.
Он бы и хотел схватить её за подол чёрного платья, обнять её ноги, взять за руки, но не сделал того, чего так хотел — из опасений обречь дорогую ему женщину и своего ребёнка на мучительное существование.
— Арно, пожалуйста, начни уже использовать голову, чтобы ею думать, а не только чтобы в неё кушать! Да когда ты уже восстановишь сожжённые мосты с логикой и здравым смыслом, в конце-то концов?! — взорвавшись этой гневной тирадой, Катрин вручила клеймор подошедшему её успокоить Хью Кеннеди. Правда, потом она приблизилась к мужу, вопреки его протестам, и за плечи резко подняла с каменных плит. — Мне, что же, кадилом тебе по голове заехать, чтобы в голове у тебя всё по местам встало?! Проказой болен, говоришь?! Тогда почему я до сих пор от тебя не заразилась? Почему не заразился Мишель? Подхватить эту болезнь можно при тесном контакте, между прочим.
— Катрин, умоляю, послушай, — пытался утихомирить её Арно, только Катрин от попыток её утихомирить распалялась ещё больше.
— Да люди добрые! Нет у моего мужа никакой проказы! Мы с ним спали вместе, во всех смыслах этого слова, до и после рождения Мишеля, причём часто! Прости, Всевышний, за такие подробности в святом месте… — виновато Катрин перекрестилась и вздохнула, поймав на себе шокированный взгляд кюре. — Арно нередко занимался нашим сыном, когда у него находилось свободное время от решения всех свалившихся забот. Если бы он правда был болен проказой, то от него бы заразились и я, и наш сынишка Мишель. Вы вот над этим лучше поломайте головы! Раз вы боитесь присутствия моего супруга среди вас, пускай достоверно неизвестно — болен он или нет, я увезу его…
— Катрин, куда же вы собрались увезти мессира Арно? — подал голос молчавший до сей поры и поражённый всем увиденным Готье.
— В Кордову, Готье. К прекрасному врачу, который некогда спас ему жизнь, и стал нам обоим хорошим другом — к Абу Аль Хайру, вот! Всегда можно найти решение — если содержимое головы использовать по прямому назначению! — с этими словами Катрин сердито глянула в сторону Арно, который норовил отойти куда-нибудь подальше от Катрин и от людей, чтобы не заразить. Однако намерение его решительно пресекла Катрин — рванувшаяся к нему и схватившая за руку, таща за собой к выходу под ужаснувшиеся взгляды собравшихся на отпевание людей и священника, и вопреки протестам самого Арно — который тщетно пытался высвободить свою руку от цепкой хватки Катрин.
— Катрин, я сказал, отпусти! Немедленно! Сумасшедшая! Ты совсем не думаешь ни о себе, ни о Мишеле! Со мной уже всё кончено, прошу тебя, одумайся! Я не смогу вынести, если моя болезнь передастся тебе и Мишелю… — умолял Монсальви жену гневно и с обречённостью напополам, всё же вырвав из её хватки свою руку. — Оставь меня.
— Мне всё же тебя по сумасбродной голове кадилом треснуть?! — в яростном тоне Катрин не было ни единого намёка на то, что она будет покладистой и уступит мужу, послушавшись его.
— Мадам де Монсальви, вы находитесь в доме Божьем! На сегодня вы достаточно сотворили святотатств, довольно, — отчеканил сурово священник. — Вспомните о вашем долге исполнять волю супруга.
— Когда супруг сам себя губит, причём напрасно, это правило отмирает! Арно очень много пережил, мы все вынесли немало. Пережитые тяготы вымотали душу ему и всем нам. У моего мужа нет проказы. А в лепрозории, куда вы его хотите отправить, он вместо мнимой болезни рискует подцепить настоящую. — Катрин возражала на слова священника уже спокойнее.