Бешенное духовное напряжение, скопившееся в нем за последние две недели, неудержимо рвалось наружу, и он, совершенно не задумываясь о последствиях, желал в этот миг лишь одного — выплеснуться до дна, до самого, что ни на есть предела, пусть даже таким бессмысленнейшим и отнюдь небезопасным образом.
Из-за “бандитского” столика тотчас вскинулись три фигуры и, раскачивая на ходу мощными торсами, двинулись в его сторону.
Варламов бросил взгляд на "авторитета", и по его благодушно ухмыляющемуся лицу понял, что поножовщины не будет. Расправив не менее покатые, чем у идущих к нему молодцов плечи, он криво ухмыльнулся и бесстрастно двинулся навстречу мускулистой троице.
В драках Варламов знал толк. Когда-то в своем микрорайоне, а позже, в хоккейной команде, он слыл лучшим бойцом. И, нужно сказать, заслуженно.
Выхватив глазами самого опасного на вид противника –- коренастого крепыша с уродливо “навазелиненными” кулаками, он сделал свой коронный обманный финт и почти незаметным движением руки послал того в глубокий нокаут.
Пьяная девица, курившая у колонны, истерично хихикнула и громко захлопала в ладоши.
"Тоже мне, болельщица нашлась…", — саркастично пронеслось в голове Варламова. Он тут же сделал несколько шагов назад, пытаясь занять более выгодное позицию по отношению к нападавшим, но пространства для маневра практически не оказалось, и, уже несколько мгновений спустя, ему пришлось парировать мощный боковой удар в голову.
Поднырнув под заблокированную руку, он резко ушел в сторону, одновременно двинув локтем в промелькнувший мимо разрез пиджака нападавшего. Обладатель пиджака глухо крякнул и согнулся в три погибели.
Варламов попытался сделать несколько маятникообразных движений, что бы покинуть опасную зону, но нарушенная водкой координация не позволила довести до конца его излюбленный маневр. Хлесткий удар ногой в бедро заставил Варламова покачнуться, и тут же на него обрушился обильный град тяжелых ударов.
Встав в глухую защиту, Варламов еще некоторое время пытался сдерживать мощную атаку, но глухо цокнувшая о затылок бутылка вскоре подвела черту под исходом драки. Он отчаянно боднул головой воздух, рухнул на колени и медленно завалился набок, уткнувшись лицом в ковровое покрытие.
— Бирюк, хорош с него… — запыханно прохрипел один из нападавших, схватив за руку замахнувшегося "розочкой" дружка.
Очнулся Варламов от странных хлюпающих звуков. Он с трудом открыл глаза и, увидев над собой заплаканное девичье лицо, сразу все вспомнил.
— Наконец-то! — радостно воскликнула Алеся и, размазав тыльной стороной ладошки текущую по щекам тушь, беспомощно уткнулась ему в грудь.
"Вот еще страсти-мордасти…" — уныло подумал Варламов и, отстранив девушку, сел. Деревянная скамейка, служившая ему до сих пор ложем, жалобно застонала под тяжестью его тела.
— Зачем ты затеял эту драку? Тебя ведь могли убить! — глотая слезы, прошептала Алеся и вновь прижалась к нему. — Я так испугалась! Смотри… — она вытянула перед собой зажатый в руке окровавленный носовой платок.
— Ну не убили же, — угрюмо буркнул Варламов, с удивлением рассматривая хорошо освещенный уголок примыкающего к ресторану парка, в котором они сейчас находились. — Ты, что ли, меня сюда притащила? — спросил он ,смерив глазами хрупкую девичью фигурку.
— Конечно же, не я. Вышибалы. — Алеся кивнула в сторону ресторана. –- Втроем несли.
-- Они только это и могут -- выносить. Так и называли бы себя –- “выносилы”, –- зло проворчал Варламов и сощурился от слишком яркого света уличного фонаря.
-- Хотели тебя еще в милицию сдать, когда придешь в себя. Я еле уговорила их этого не делать.
-- А “скорую” вызвать у них мысль не возникала? Вдруг, у меня внутричерепная гематома.
-- Нет. У них –- нет. Только у меня. Но они мне не дали воспользоваться телефоном, а мобильный я оставила дома. С ним чувствуешь себя как на привязи, -- пояснила.
-- Ладно, это теперь, как ты выражаешься, не актуально. -- Варламов провел ладонью по затылку. Под слипшимися волосами бугрилась сеченая, сантиметра в полтора, рана. Он ощупал лицо. К его удивлению, то в стычке почти не пострадало. Небольшая припухлость под левым глазом, и все.
"Легко отделался, — подумал он. — Могло быть и намного хуже. Гораздо хуже…”