— Ну хватит тебе, говори по существу.
— Ты знаешь, что-то ее все-таки тяготило. Это факт, — все еще шмыгая носом, сказала Инга. — Но она мне не говорила -– что. –- Инга странно быстро взяла себя в руки. -- Да ведь и твои неприятности, согласись, не могли ее не тревожить, -- сказала уже почти спокойно.
— Да, беда не ходит одна. –- Варламов встал. –- А насчет долга ты не волнуйся, в ближайшее время я тебе его верну.
- Ничего, мне не к спеху.
- Настя ведь тебе уже отдала полторы тысячи?
- Отдала… -- как-то странно неуверенно сказала Инга.
- Так отдала или нет?
- Отдала.
— Все, я пошел. За мной еще три с половиной тысячи.
— Куда на ночь глядя? Оставайся… — Инга, как бы невзначай, слегка раздвинула ноги. В разрезе халатика многообещающе забелели ажурные трусики. –- Выпьем немного вина, поговорим о чем-нибудь более приятном… Настю ведь уже не вернешь.
— Не могу, мать заругает, — отшутился Варламов и направился к выходу.
"Вот уж эти женщины, — с горьким осадком промелькнуло в его голове. –- Хотя, что их винить –- внешняя красота и свежесть вещи недолговечные”.
-- Пока. Звони… -- разочарованно попрощалась Инга.
-- Конечно же. Как только соберу нужную сумму, сразу позвоню.
-- Можешь и раньше.
-- Хорошо, -- из деликатности пообещал Варламов.
До дома он добрался на такси. Поглощенный своими мыслями, он машинально рассчитался с таксистом и медленно побрел к дому.
Слоняющаяся у беседки у подъезда фигура насторожила Варламова.
— Я убью эту суку! — к своему облегчению узнал он голос соседа по площадке Ивана Куделки и зашагал бодрее.
Иван, судя по характерному содержанию угрозы, был изрядно пьян, и Варламову уже наперед было известно, чем кончится все это представление.
— Я убью эту суку! — вновь заорал Куделка на весь двор, косясь на окна собственной квартиры.
— Иван, опять привлекут за хулиганство, — поморщившись от мощного рыка, попытался охладить пыл подвыпившего соседа Варламов и посмотрел на часы. Было начало двенадцатого.
— А Павел, это ты… — узнал подошедшего Куделка и грозно потряс воздух кулаками. — Представляешь, этот стервец Боби опять поколотил Уитни!
Иван, слесарь ЖЭКа, тщедушный и невзрачный, имел странную и почти роковую страсть -- дитя брянских лесов сходил с ума от заочной любви к темнокожей заокеанской красавице Уитни Хьюстон, чем навлекал на себя как заслуженное негодование со стороны домочадцев и многочисленной родни, так и кучу разнообразных неприятностей. Влюбленного это нисколько не смущало, даже наоборот, как он считал, эта возвышенная любовь приносила ему и определенные выгоды. Во-первых, ревность своей “половины”, которая в свое время, будучи еще молодой и красивой, доставила ему немало хлопот на той же почве ревности, во-вторых, заслуженную, на его взгляд, репутацию знатока женских прелестей.
— Я не знаю, что я с ним сделаю! — вновь взревел Куделка, распаляясь все больше и больше. –- Я его изуродую, как Бог черепаху. Я его заставлю ползать перед ней на коленях! Такое сокровище в руках, а он вон что вытворяет! –- на глазах Куделки показались слезы. –- Ну куда ж это годится, а, Павел? Где в мире справедливость?
Вверху раздался стук открываемого окна.
— Иван, сейчас же марш порой! Сколько ты меня еще позорить будешь? — наконец грозным голосом дала знать о себе "половина".
Куделка испуганно вжал голову в плечи, но тут же вновь выпрямился и сделал независимый вид.
— Правда, Иван, шел бы ты лучше домой, а там, глядишь, может быть, все и образуется… Ну, у нее… Ты должен понимать, о ком я говорю, -- опосредовано поддержал “половину” Варламов.
— Думаешь? — посерьезнел Куделка.
— Уверен.
— Такая деваха пропадает… – на глазах у Куделки вновь выступили слезы. -- А со мной она бы была счастлива. Ты ведь меня знаешь. Я бы ее на руках носил, пылинке не дал бы на нее упасть…
-- Конечно, Иван. Нет сомнений, -- заверил Варламов, как всегда, из жалости. –- Кстати, ты Глебова давно видел?
— Ну а где же я так набрался? Он, кстати, о тебе справлялся. Почему, грит, Павел не заходит. Горе, грит, в себе носить негоже, нужно идти к людям. Просил, если встречу, передать, чтобы ты к нему зашел.