С.А.В., 1938 г., инженер. Арестован в 1979 г. после того, как написал письмо в газету «Правда» с критикой войны в Афганистане. Статья обвинения не сформулирована, СПЭК не назначалась. Сразу же был направлен в Киевскую больницу им. Павлова. Диагноз — шизофрения, параноидная форма. Принудительное лечение не назначалось. До 1995 г. находился на учете у психиатров, в больницах не лечился. Анализ медицинской документации позволяет предположить, что С. перенес реактивное состояние, спровоцированное ситуацией.
Ч.А.Г., 1950 г. В 18 лет, в период учебы в Киевском университете, арестован по обвинению в антисоветской пропаганде. До возбуждения уголовного дела направлен в общее отделение больницы им. Павлова, где ему поставили диагноз шизофрения, спустя два месяца был выписан из больницы. Сам диссидент полагает, что психиатры пожалели его и спасли от лагеря.
Я.В.И., 1953 г. Незаконченное (из-за ареста) высшее техническое образование. Единственный признанный психически здоровым и вменяемым. Обвинен по ст. 62 УК УССР. Десять лет лагерей.
Эти (или им подобные) люди могли бы принести своей стране немалую пользу, если бы их насильственно не изолировали на многие годы в психиатрических больницах и не исковеркали им жизнь. Причем следует подчеркнуть, что чем более сильной и творчески незаурядной была личность, тем больше лет принудительного лечения требовалось властям для «коррекции имеющихся расстройств».
Помимо этих восемнадцати случаев, у семи диссидентов мы выявили при осмотре психотическую симптоматику. Они привлекались к уголовной ответственности в период 1955–1982 гг., обвинялись в антисоветской деятельности (клевета на государственный строй, пропаганда, распространение листовок, акции протеста и т. д.). Четырем из них поставили диагноз шизофрении и было вынесено решение о необходимости направления на принудительное лечение в специализированную психиатрическую больницу системы МВД.
А.В.И., 1952 г., арестован в 29 лет, три года принудительного лечения в Днепропетровской спецбольнице, диагноз поставлен на СПЭК.
З.В.Н., 1947 г., арестован в 34 года, до ареста лечился у психиатров, семь лет принудительного лечения в Днепропетровской спецбольнице.
М.А.В., 1937 г., арестован в 18 лет, диагноз поставлен на экспертизе, четыре года принудительного лечения в Ленинградской спецбольнице.
С.В.Н., 1947 г., арестован в 23 года, диагноз поставлен на СПЭК, шестнадцать лет принудительного лечения в Днепропетровской спецбольнице.
Двоим из семерых принудительное лечение было назначено на 1–2 года в больницах общего типа:
К.В.У., 1927 г., арестован в 47 лет, до ареста на учете у психиатров не состоял.
С.А.Н., 1945 г., арестован в 17 лет, диагноз определен на СПЭК.
И наконец, был один свидетель по делу Л.И. Плюща — М.Г.Т., 1945 г., которому к моменту обследования исполнилось 27 лет, и на СПЭК был определен диагноз депрессивного состояния. Принудительное лечение ему не назначалось.
Таким образом, только у семерых (около 20 %) обследованных нами диссидентов мы смогли подтвердить наличие психического заболевания. Достоверность заключений подтверждает катамнестический характер исследования, так как от первоначального диагноза до установления заключительного (в большинстве случаев — нами, в некоторых случаях — до нашего осмотра — другими специалистами) прошло немало времени. Из этих семерых (у которых мы выявили психотическую симптоматику) только один до ареста лечился у психиатров. У остальных болезненное состояние дебютировало в условиях психотравмирующей следственной ситуации. Причем можно выделить четыре случая, которые являются диагностически сложными и в настоящее время, так как реактивное состояние, психологические и психиатрические последствия социальной травматизации способствовали сложным и, скорее всего, постреактивным изменениям личности пострадавших.
Безусловно, можно утверждать, что все перечисленные здесь не нуждались в принудительном лечении, поскольку не представляли опасности для окружающих в плане насильственного поведения. Достаточно было ограничиться лечением в психиатрической больнице по месту жительства на общих основаниях. Возможно, если бы не было ареста, допросов, принудительного лечения не только в условиях специализированных психиатрических больниц системы МВД, но и в больницах общего типа, не было бы и дебюта психического заболевания, либо оно протекало бы более благоприятно.