Выбрать главу

Дальнейший ход событий носил катастрофически-стремительный характер. В первых числах нобяря 1918 г. Директория

*) Подробности см. в книжке Н. Святицкого: «К истории Всероссийского Учредительного Собрания», 1921, Москва.

распубликовала имена своих министров, а в ночь с 17 на 18 ноября был совершон уже государственный переворот. Эс-эровские члены Директории были арестованы офицерской организацией и благодаря вмешательству иностранцев, в частности полковника Уорда, отправлены не на тот свет, а заграницу. Оставшийся кабинет министров передал власть адмиралу Колчаку, объявив его верховным правителем всей России. «Демократическая контр-революция» была таким образом окончательно бита и против диктатуры пролетариата, утвердившейся в Москве, открыто стала диктатура генералов, укрепившаяся в Омске. Правда, Колчак на первых порах что-то лепетал о «национальном собрании», которое после победы над большевиками должно окончательно решить судьбы России. Но никто, конечно, этих заявлений всерьез не принимал. Не принимали их в серьез и окружавшее Колчака офицеры и генералы. Все они мечтали о восстановлении монархии, и несомненно, что улыбнись Колчаку победа, в Москве сейчас сидел бы белый царь, независимо от того, какие политические идеалы гнездились в голове сибирского диктатора. История судила иначе. После почти годовой борьбы с Советской Россией Колчак пал под ударами красной армии и сибирских восстаний, очистив путь Москве к Тихому океану 1).

Такова была политическая обстановка, в которой пришлось действовать полковнику Уорду. Посмотрим же, в какой степени он ее понимал и как на нее реагировал.

«Русский народ остался верен своим друзьям (союзникам),- пишет Уорд,-деморализация и разложение началось с верхов,

*) См. также И. Майский: «Демократическая контр-революция», Госиздат, 1923.

просочившись постепенно до самых низов общества… Германская измена подточила самые верхушки и таким образом разложила великую нацию, которую она никогда не могла бы завоевать. Расстроив русскую военную машину, Германия послала своих агентов продолжать беспорядок и предупредить восстановление порядка».

Таково объяснение причин русской революции, даваемое автором записок. Все дело, стало быть, в немецкой интриге. Не будь ее, в России ничего не случилось бы. Глубина мышления поистине замечательная!

Не меньшую глубину полковник Уорд обнаруживает, когда пытается охарактеризовать различные явления русской жизни. Внимание Уорда не могло не привлечь огромное партизанское движение, разыгрывавшееся в эпоху Колчака на всей территории Сибири. Как же он его объясняет?

По словам Уорда, партизанское движение состоит из двух элементов: из беглых каторжников, выпущенных большевиками из тюрем, и богатых крестьян, «жадность и ловкость которых составляют предмет зависти армян, открыто признающихся, что в торговых сделках русский крестьянин превзойдет еврея в обмане». Не правда ли, очень убедительно?

Говоря о «большевиках», действовавших в 1918-19 гг. в Сибири, Уорд дает такую их характеристику:

«Они представляли кружок революционеров, связанных общей целью-грабежом и убийством каждого порядочного человека, будь то рабочий или буржуа, если только он отказывается поддержать политику анархии. Эти 5 или б определенных злодеев образовали что-то вроде кровавого братства, и, прикрываясь анонимностью, издавали приказы от имени русских рабо

чих, которым последние не могли сопротивляться, боясь применения грабительского террора».

Какой удачный портрет большевиков!

В другом месте, говоря о бедных русских рабочих, среди которых «нет ни одного достаточно интеллигентного человека, чтобы организовать их и управлять ими», Уорд внушительно заявляет: «профессиональный русский лидер рабочих-анархист и ничего больше».

При столь сугубой строгости по отношению к «революционерам», полковник Уорд оказывается, однако, трогательно нежным по отношению к такому совершенно исключительному бандиту, как забайкальский атаман Семенов. Он изображает его в следующих выражениях:

«Его огромная физическая сила была причиной того, что японцы назвали его «самураем», или «бравым рыцарем полей», и мне кажется, что это хорошо определяет его характер-неутомимый, храбрый и вместе с тем доброжелательный. Монгольские князья просили его стать их императором, и, если он выберет эту тропинку, то вихрь промчится по соседним землям. Быть может, подо всем этим он прежде всего-добрый русский человек».

Какая тонкость чувств и какое доброжелательство по отношению к человеку, от злодеяний которого воистине даже камни вопияли!

Но полковник Уорд приехал в Сибирь не для того, чтобы описывать русских революционеров и генералов, а для того, чтобы делать политику. В политике же необходима какая-нибудь точка зрения, какой-нибудь взгляд на существующее положение вещей. Есть такой взгляд и у автора записок. Вот он.

Большевики-это немецкие агенты. Во славу германского империализма они творят анархию. Все, кто борется с большевиками,-сторонники порядка и друзья Антанты, а потому заслуживают самой энергичной поддержки. Русские «демократы» в роде Авксентьева и Зензинова-болтуны и фразеры. Они не надежны, их лучше убрать с дороги и, когда это совершается, полковник Уорд приветствует перемену декораций. Однако и черносотенные генералы Уорда тоже мало утешают. Он не раз то с горечью, то с гневом повествует о совершаемых ими безобразиях, но не решается сделать отсюда необходимых логических выводов. Свои главные надежды он возлагает на… Колчака и на «честную интервенцию» со стороны союзников, главным образом со стороны Англии.

Отсюда проистекает двойная идеализация-Колчака и Англии. О Колчаке полковник Уорд не выражается иначе, как в тоне величайшей симпатии, почти преклонения. Для Уорда Колчак-это герой, это великий политический деятель, убежденный демократ и поклонник британской конституции. «Какое счастье-восклицает он в одном месте-было для России, что в час ее нужды она призвала такого человека!». А между тем все, что мы знаем о Колчаке, даже от его ближайших сторонников, говорит о том, что он совершенно не был политиком. Это был с головы до ног военный человек, для которого высочайшая государственная мудрость олицетворялась в уставе о полевом управлении войск 1). И несомненно прав был чешский генерал Гайда, который однажды в споре с Колчаком бросил:

– Да, господин адмирал, уметь управлять кораблем это еще не значит уметь управлять Россией.

*) См., напр., книгу колчаковского министра Г. Г и н с а-«Сибирь, союзники и Колчак», Харбин, 1921.

Под пером же Уорда Колчак выступает не то русским Бисмарком, не то сибирским Гладстоном.

Забавнее всего, однако, та курьезная идеализация, которой Уорд предается в отношении своего собственного отечества. Он свято верит, что государственные люди Англии полны истинно-сократовского бескорыстия, так как все британские «правительственные теории исключают возможность скрытой личной выгоды при ведении государственных дел». Теории! А как на практике?

Далее, он твердо убежден, что Англия вмешалась в российские дела из самых альтруистических побуждений. Он с детской самовлюбленностью подчеркивает, что сибирское население только в отношении Англии обнаруживало абсолютное доверие, подозревая все остальные державы, участвовавшие в интервенции, в разных корыстных побуждениях. Он многократно воспевает доблести своего Миддльсекского баталиона, который на своих плечах вынес чуть ли не всю тяжесть борьбы за Колчака во время различных омских переворотов; он утверждает даже, что именно ему, полковнику Уорду, на банкете в Иркутске в октябре 1918 г. удалось положить начало «возрождению рус? ской души», приведенной в смятение большевистской революцией.