Кто эти люди? Они следят за ним? Почему?? Неужели из-за картины? Но кто может знать, что она у него.
Больше он не видел этих типов, но с того дня не мог избавиться от ощущения, что за ним все время кто-то наблюдает. Он чувствовал на себе чьи-то взгляды на улице и даже дома, в коридоре, загроможденном старым холодильником, коробками с картошкой, завешенном старыми шубами. Ему казалось, что таинственные преследователи прячутся в платяном шкафу или прикрывшись старой занавеской.
Ему надо срочно избавляться от картины!
Но как?? Сжечь? Порвать? Нет, нет! Но рука у него не поднималась так поступить. И не только потому, что стоимость картины – это соблазнительная куча всесильных зеленых бумажек, но и потому что у него опускались руки, когда он смотрит на их лица. Потому, что, если он поступит так, то раскаянье будет терзать его сильнее, чем страх.
Теперь он был постоянно настороже: оглядывался на улице и замедлял шаг перед тем, чтобы войти в подъезд не одному. Он торопливо пробегал по лестнице и запирался в своей комнате. Только в ней он чувствовал себя в безопасности.
Но прошел день, другой, третий, неделя. Андрей больше не замечал ничего подозрительного, и страх стал отступать.
В их лабораторию зашла секретарша с соседней кафедры. Эта бесцветная, несимпатичная девица с глубоко посаженными глазами и жидкими волосами кокетничала с ним. Андрей замечал ее призывные взгляды, но игнорировал их, ему было неприятно, что он понравился такой невзрачной девице.
Она прошептала, что ей надо поговорить с ним по важному секретному делу и предложила встретиться после работы.
Андрей растерялся: неужели эта клуша собирается объясниться ему в любви?
До конца рабочего дня он обдумывал, как лучше поступить. Но на ум приходила только строчки из «Евгения Онегина», и он решил, как и герой романа, отделаться какими-нибудь нравоучениями. А если девица устроит истерику, можно сказать, что его женщины не интересуют.
Но девушка рассказала ему, что ее подружка из отдела кадров по секрету сообщила, что к ним недавно приходили из полиции и запрашивали всю информацию о нем, Андрее Нарышкине. Характеристику на него заставили написать. Начальник отдела пытался выяснить, чем вызван интерес доблестных органов, но пришедший лейтенант отмалчивался.
Андрей похолодел. Значит, за ним действительно следили. И это полицейские. Он постарался скрыть свой страх и придать лицу равнодушное выражение. Сказал девушке, что, вероятно, его с кем-то перепутали. А может быть, кто-нибудь из его родственников устраивается на службу в органы, и по этому поводу проводят проверку.
Он с трудом отделался от девицы и бросился домой, достал картину из тайника, засунул под куртку. Надо срочно уничтожить ее! Полиция может нагрянуть с обыском в любой момент.
Он снял картонки. И увидел переполненное печалью лицо Матери. И понял, как ничтожны его проблемы перед ее вселенским горем.
Он обязан беречь картину, раз он взял ответственность за нее. Надо искать для нее другой, более надежный тайник.
Часть 9
Алексей Нилов
Трудное – это то,
что может быть сделано немедленно;
невозможное – то, что потребует
немного больше времени.
Д. Сантаяна
Через неделю Нилов с опергруппой подвел первые итоги расследования. Новой информации о подозреваемых было немного.
Бывший валютчик болел и не выходил из дома. Модный фотограф, бойкий молодой человек, целыми днями метался по городу, общался с множество людей, имел самые разнообразные связи, в том числе и криминального свойства.
Третий подозреваемый, лаборант из НИИ, вел самую обычную жизнь. С работы – домой, с дома на работу. Никаких контактов. Опергруппа предлагала снять наблюдение за ним. Но Нилов возражал. Вор – дилетант, новичок. И парень вполне на эту роль подходит.
После совещания Нилов вернулся в свой кабинет, сел и посмотрел на репродукцию. Он почти не бывал с ними наедине: постоянно кто-то приходил посмотреть, как выглядит похищенная картина. И удивится совпадению – ну кто бы мог подумать, что придется искать именно её.
Домой он возвращался поздно, обычно, когда Лиза уже спала. Но если засиживалась за своими тетрадками, то они перекидывались парой фраз. Теперь он был рад, что она была рядом: в таком подавленном настроении ему было бы тяжело в пустой квартире.
Несмотря на усталость, он долго не мог заснуть, перебирая в памяти неудачи этого затянувшегося расследования, и вертелся в постели, пока не раздавался сонный голос Лизы: «Ну что тебе неймется? Спи. Мне рано вставать ».