– Прежде всего, к адвокату вашего дяди, а, в перспективе, возможно, и вашему адвокату – Клиффорду Гейнсу. У него ключи от вашего дома и еще кое-какие бумаги. Потом заскочим ко мне, поужинаем, а после я отвезу вас домой. А завтра, с утра, вместе с Клиффом, жду вас в конторе, для оформления всех необходимых документов. Устраивает вас такой распорядок?
– Вполне. – одобрил Кид. – Устраивает. Всё, кроме ужина. К вам мы не поедем. У меня что-то нет аппетита.
Маленький человек сочувствующе покивал, однако, воздержался от комментариев. Только минут через пять, тяжело вздохнув, проговорил:
– Нет, всё-таки не верится, что всё уже позади.
– Это точно. – согласно хмыкнул Кид. – Мне почему-то тоже.
* * *
Высадив Хаммера возле его нового дома, Майкл Гарнетт, после взаимных пожеланий спокойной ночи, собрался уезжать, но, неожиданно кое-что вспомнив, окликнул уже отходящего от машины парня. Тот обернулся, бросив на него вопросительный взгляд.
– Знаете, Кид, – обратился к нему толстячок. – Должен признаться, поначалу я сильно в вас ошибался. Вы казались мне эгоистом до мозга костей, дубовым сукиным сыном, для которого в мире не осталось ничего святого. А в последствии вы проявили себя, как отнюдь неплохой человек. Полагаю, в своё время, вы просто вращались не в тех кругах, вот и привыкли изображать из себя не того, кем являетесь на самом деле. Не знаю, какое воспитание вы получили, но главное вам всё же удалось сохранить – совесть. Чужое горе вы воспринимаете как своё собственное, а это очень хорошо. Совесть – бесценный дар. Постарайтесь не потерять его. Что бы там ни говорили, а с ним на свете жить лучше. Труднее, чем без него, но лучше... Доброй ночи.
«BMW», расчихавшись, неуклюжими толчками тронулся с места и, подобно раненной субмарине, медленно, осторожно скрылся в подступающей со всех сторон, непроглядной, словно состоящей из взвешенных в воздухе мельчайших капелек чернил, темноте.
Кид постоял немного, переваривая сказанное коротышкой, затем вытащил двумя забинтованными пальцами из нагрудного кармана сигарету, потом – спички, и закурил. Это была его первая сигарета за последние несколько месяцев. Очередная, не убедительная и, как выяснилось, совсем несвоевременная попытка раз и навсегда избавиться от пагубной привычки, в итоге приказала долго жить. Нервы не выдержали прогрессивных сверхперегрузок и таки сдались, отдав себя на расправу никотину-победителю.
Глубоко, с наслаждением затянувшись горько-сладким дымом, он повернулся и посмотрел на дом. Тёмная масса сооружения смутно вырисовывалась на фоне освещенных огнями города, низко висящих над землёй тяжелых густых облаков. Никаких подробностей с этого места различить было невозможно, однако Хаммеру отчего-то сразу пришлось не по душе новое жилище. Он, наверное, не смог бы определённо выразить, какие именно эмоции с ассоциациями взбудоражила в его сознании данная обитель, тем не менее, сомнений в том, что ему здесь не слишком понравится, у него, уже теперь, практически не возникало. Складывалось впечатление, будто дом обладает неким отталкивающим свойством, умением отпугивать от себя людей. Кид передёрнул плечами.
И зачем это дяде Дэвиду понадобилось покупать дом, стоящий на отшибе? Почему нельзя было приобрести чего-нибудь поближе к центру? Что это за отшельничество? А он-то, гляди, размечтался, каждое утро, просыпаясь, созерцать за окнами спокойные воды озера Мичиган... И вот, на тебе, совершенно в противоположной стороне от озера, да еще и в десятке кварталов от ближайших строений, которые, к тому же, скрыты широкой полосой запущенной, разросшейся и полувысохшей, непонятно – то ли лиственной, то ли хвойной лесопосадки. Очевидно, у дядюшки было своеобразное представление об уюте.