– Пойдем вместе. Мне тоже сегодня с утра...
– Дай, пожалуйста, косметику, а то у меня нет. Я вчера и сумку потеряла, а там деньги, удостоверение. Ой, ладно, я вчера потеряла гораздо больше. Так где взять косметику?
– В ванной, – отозвалась Жанна, собирая грязную посуду со стола.
Она подбирала одежду для Оленьки, поскольку ее промокшие под дождем вещи еще не высохли, а та с каким-то отчаянием наносила на лицо косметику. Меньше всего бывшая счастливая жена хотела попасть на пьедестал жертвы, значит, по ее внешнему виду никто не должен определить, как ей плохо. С зареванными глазами, повесившей нос ее не увидят, нет! И за слоем косметики Оленька спрятала истинное лицо.
Проторчала она в ванной не так уж и долго, но вышла оттуда преображенной. Жанна лишь воскликнула:
– Где это ты научилась так ловко штукатурку класть на личико?
Пожалуй, макияж больше соответствовал вечернему, а не дневному времени. Оленька сейчас походила на роковую женщину начала века из немого фильма.
– Некрасиво? – равнодушно спросила Оленька и тут же, дабы упредить негативные высказывания подруги по поводу грима, категорично заявила: – А мне нравится.
– Нет, вполне... Тебе идет, только непривычно, – скрыла улыбку Жанна. Все же обилие косметики на лице выглядело детской выходкой. Дескать, я теперь получила свободу и буду делать, что захочу. – Хм! Должна сказать, впечатление произведешь. И на мужа тоже.
– Именно это я и собираюсь сделать. Только давай пешком пройдемся, мне надо собраться с... просто собраться. Сейчас еще рано, вдруг и сумку найду?
Через двадцать минут обе сбежали вниз, прошли метров пятьсот по тротуару вдоль домов, затем пересекли проезжую часть и вошли в лесопарк.
– Вот и осень пришла, – грустно сказала Жанна.
– Ну и что? – глядя под ноги, буркнула Оленька.
– Да так... Работы прибавится, ведь осенью обостряются заболевания. – И Жанна вытянула шею, вглядываясь в даль. – А что там за толпа?
Оленька проследила за взглядом подруги. Несколько человек стояли вокруг непонятного предмета на земле, невдалеке от них стояли две машины, одна милицейская. Подруги приостановились. От толпы отделился парень в спортивном костюме, направился к ним. За ним бежал крупный пес.
– Это Петя из соседнего дома, – произнесла Жанна. – Его матери я удаляла грыжу. У него и спросим, что там такое.
– Да какая разница? – недовольно махнула рукой Оленька.
– Просто интересно, – сказала Жанна и помахала рукой Пете. – Ау! Петенька! – Тот подбежал к ним, поздоровался. Он явно был взволнован. – Что там случилось?
– Мой Граф девчонку нашел, – принялся нервно докладывать парень. – Вчера ее убили во время ливня. Я милицию вызвал. Вы туда не ходите, смотреть страшно. Вся изрезана и в синяках, места живого нет.
– Ты забыл, Петенька, что я хирург, – улыбнулась Жанна.
– Ой, правда... – От неловкости парень почесал в затылке, но тут же озабоченно добавил: – Вы ночью по парку не ходите. Да и днем лучше здесь не гулять одним. Менты сказали, серийный убийца у нас появился. Короче – маньяк.
Попрощались. Петя, свистнув собаке, побежал к дому, а Жанна и Оленька пошли дальше по центральной аллее лесопарка. Шли молча. Когда же вдали завиднелся конечный путь, Оленька вздохнула:
– Видимо, сумку кто-то нашел и забрал.
– Постой, – остановилась Жанна и взяла за локоть подругу. – Ты вчера шла через парк ночью? И здесь потеряла сумку?
– Ну, да. Я же говорила тебе...
– Сумасшедшая! Здесь и днем-то страшно. Как ты не нарвалась на убийцу?!
Тут-то Оленька и припомнила вчерашнюю встречу с человеком, который ее изрядно напугал и от которого она убегала, бросив сумку.
– Знаешь, я его, кажется, видела... – сказала растерянно Оленька.
– Кого?
– Убийцу. Мы встретились вот здесь, у входа в парк...
– А почему ты решила, что это был убийца?
– Не знаю... От вчерашней встречи у меня остался нехороший осадок. Я столкнулась с мужчиной у начала аллеи. А потом испугалась его, скорее интуитивно. И убежала.
– Может, тебе стоит рассказать все следователю? Ты запомнила того мужчину?
– Конечно, не запомнила. Только то, что это высокий человек. Возможно, он не так уж молод, но больше сорока ему не будет. И знаешь, он как будто притягивает к себе. Это волнующее чувство... Разве мои ощущения помогут?
– Ты права, – согласилась Жанна. – К тому же этот мужчина мог быть вовсе и не убийцей. Давай поторопимся, а то наша прогулка обернется строгим выговором.
– Мне все равно, – буркнула Оленька, но прибавила шаг.
Этим же утром Эмиль шаманил на кухне, поторапливаясь и поглядывая на часы. Готовить он любил, готовил великолепно. Сервировав стол, он ушел в ванную бриться, предварительно постучав в комнату дочери:
– Кролик, подъем!
Симона потянулась, одним глазом посмотрела на часы и подскочила на постели. Опять отец не разбудил вовремя! Припомнив, что он отказался купить ей туфли, Симона разозлилась на него еще больше. Набросив халат, не застегнув его, она подошла к ванной и стукнула кулачком по закрытой двери:
– Я встала. Освободи ванную! – Оттуда доносилось жужжание бритвы. – Я просила разбудить меня на полчаса раньше. Из-за тебя я не успею накраситься и буду выглядеть, как старая обезьяна. Сейчас же освободи ванную!
– Кролик, – послышался из ванной голос, – в шестнадцать лет еще никому не удавалось выглядеть, как старая обезьяна.
– Ты всегда делаешь так, чтобы я не успевала. Ты это назло? Я тебе отомщу. Я не буду завтракать сегодня. Твоя дочь пойдет в школу, а потом на соревнования голодной! Она упадет в обморок, ее увезут в больницу...
Дверь открылась, из ванной выглянул отец, по виду – не испугавшийся угроз:
– Страшная месть. Придется уступить. Только поторопись, Кролик.
Фыркнув, Симона юркнула в ванную комнату, а Эмиль ушел в свою спальню переодеться. Взглянув на термометр за окном, он все же решил надеть осенний костюм из плотной ткани, так как вернется домой поздно, а погода до вечера сто раз изменится. Он уже надел рубашку и застегивал запонки, когда в спальню вошла Симона в одних трусиках:
– Папа, ты погладил желтое платье?
– Кролик, тебе не кажется, что для беседы с папой на тебе слишком мало надето?
– А я зачем пришла? – наивно удивилась она. – За одеждой. Где желтое платье?
– Я его не погладил, – признался папа, завязывая галстук и не испытывая при этом угрызений совести. – Ты никому не говори, что твой седой отец гладит тебе одежду, а то в нашем городе охотников взять тебя замуж не найдется.
– Подумаешь! – фыркнула Симона, отправляясь к себе. – Я выйду замуж за миллионера. Он не станет заставлять меня мыть полы и гладить. Сегодня я выиграю отборочные соревнования, потом областные, у меня все перспективы стать первой. А потом я выиграю чемпионаты, и в меня влюбится миллионер, а не Федя с твоего рынка.
– Мой рынок дает возможность покупать тебе дорогую одежду и шить спортивные купальники в столице. Так что...
– Но туфли ты не купил! – бросила она упрек.
– Кролик, не обижайся, ты должна знать цену деньгам. Они слишком тяжело достаются скромным предпринимателям вроде твоего отца. И что это за туфли ценой в десять тысяч? Это же не цена, а бандитизм средь бела дня.
– Это настоящие фирменные туфли. Из настоящей кожи. С моднейшим каблуком и удобнейшей колодкой, – яростно пропищала Симона, вылетев из своей комнаты в тех же трусиках. – Ну, почему, почему я должна ходить в ширпотребе?
– Потому... – коротко ответил отец. – Будешь зарабатывать сама – станешь покупать все, что угодно. А я не могу бросать деньги на ветер. Почему ты не одета?
– Мне нечего надеть, – трагически заявила дочь.
– Как это нечего?! – возмутился Эмиль. Затем ринулся в комнату Симоны, открыл шкаф, забитый до отказа. – Это что? Платья. Давай посчитаем, сколько их тут висит. И поторопись, иначе в школу тебе придется идти пешком.
Симона с видом обиженного котенка напяливала джинсы, затем кофточку из индийского ситца, затем жилет. Эмиль усмехнулся, глядя на надутые губы и сдвинутые красивые бровки дочери. Да, балует он ее. Ну и что? Она – единственное настоящее его богатство. Он и не представлял, что родной ребенок может заменить собой все на свете, что Симона станет главной линией жизни, ради которой он, не задумываясь, бросил научную работу и занялся торгашеством.