Второй доставил мне немало неприятностей. Это был очень обеспеченный мужчина, который убил жену ради юной модели. Утверждал, что этого не делал, и у него был очень сложный характер. Он был одним из тех, кто считает себя гораздо умнее остальных, но будь он действительно так умен, то не попался бы, верно?
Назовем его Джеймсом. В корпусе поговаривали, что Джеймс занимался бизнесом, жил на севере Лондона и был очень обеспеченным членом еврейской общины. Брак не помешал ему встречаться с более молодой женщиной. Насколько я помню, он зарезал жену утром, а затем включил отопление в доме на полную мощность, попытавшись скрыть время смерти и заставить всех думать, что убийство было совершено позднее, пока он был на работе. Джеймс хотел сохранить тело жены теплым, чтобы создать алиби и убедить следователей, будто убийство стало результатом неудавшегося ограбления.
Он упустил из виду некоторые важные детали, например, не догадался, что трюк с отоплением не сработает: нельзя поддерживать тепло мертвого тела с помощью радиатора. Кроме того, кровь убитой жены была обнаружена на рубашке, которую он надел на работу. Джеймс даже не предполагал, что полиция заинтересуется его личной жизнью. В девяти случаях из десяти убийца так или иначе известен жертве. Полицейские выяснили, что у него роман и что он внес изменения в страховку жизни жены. Это классический пример того, как получить обвинение в убийстве!
Однако Джеймс считал себя очень умным и свысока смотрел на остальных заключенных в крыле. Большинство убийц можно назвать нарциссами по ряду причин: отсутствие эмпатии, гипертрофированное чувство собственной важности и тщеславие, из-за которого они считают, что их никогда не поймают. Джеймс четко соответствовал всем критериям.
Он был высокомерен, груб и неуважителен по отношению ко мне. Хотя ему досталась востребованная работа в прачечной, он наотрез отказался трудиться. В Уормвуд-Скрабс все осужденные должны были работать и посещать занятия, направленные на реабилитацию, чтобы в итоге выйти на свободу. Джеймс отказывался работать, оправдывая это своей невиновностью. Он не был невиновным: это был самый настоящий преступник!
Он систематически игнорировал мой авторитет, подавая прошения о встрече с начальником тюрьмы, чтобы рассказать ему о своем деле. Просьбы Джеймса о встрече до такой степени надоели начальнику, что тот попросил меня перевести его в другую тюрьму. Такое часто случается в тюремной системе: заключенных переводят в разные тюрьмы, начиная с острова Уайт и заканчивая другим концом Англии. Тюрьмы идут на компромисс: ты поможешь мне, а я – тебе. Мне пришлось приложить усилия, чтобы этого добиться, но, честно говоря, мне было приятно сообщить ему новость о переводе.
Я хорошо помню, как он склонился над моим столом и зашипел, когда я сказала ему, что он либо меняет поведение, либо отправляется в тюрьму вдали от Лондона.
– Не знаю, кем вы себя возомнили! – завопил он своим пафосным голосом.
– Шаг назад! – предупредила я.
Он не сдвинулся с места.
– Шаг назад! Сейчас же!
– Да кто вы такая, чтобы указывать мне!
Он был невысоким, около 165 сантиметров, и я была уверена, что он пытается компенсировать свой рост. В итоге Джеймс сделал шаг назад. Он понял, что разговора со мной не будет, пока он этого не сделает.
– Отвечаю на ваш вопрос: я старшая надзирательница корпуса, и, как я уже сказала, вы обязаны работать. В противном случае вы будете переведены в другую тюрьму. Именно так сейчас обстоят дела.
Разумеется, я сообщила ему эту новость сдержанно и спокойно.
Он закатил глаза.
– Вы не можете меня перевести.
Угрозы перевода в другую тюрьму часто оказывалось достаточно, чтобы заставить заключенных соблюдать правила. Почему? Потому что в результате перевода они часто оказывались вдали от семьи, друзей и адвоката – всех, кто их еще поддерживал. Так они становились еще более изолированными.
Я точно знала, что Джеймсу важно видеть своих детей, потому что он неоднократно пытался связаться с ними, но безуспешно по юридическим причинам. Семья его покойной жены должна была воспитывать их до тех пор, пока им не исполнится 18 лет и они не примут самостоятельное решение о встречах с отцом.