- Вот что, «дорогуша», завтра сменишь фамилию и сгинешь навсегда. За сутки не управишься - пеняй на себя, - и Герман резко отвернулся.
Катя не помнила, как оказалась за воротами. Угрозы мешали сосредоточиться. Что делать она не знала. Муниципальную квартиру не продать. Куда ехать – не ясно. Семнадцать тысяч рублей, что осталось у неё – капля в море. Дальше неизвестность и тупик.
Прибежавшая на обед Наташа. Увидев заплаканную подругу, позвонила главврачу и отпросилась с работы.
Чуть позже Катя успокоилась и рассказала ей, в какой переплёт она попала.
- Постой, дурёха! - воскликнула Наташа, - кажется, выход есть! Тётя моя дом в Ериловке продаёт. Может, не успела. Километров семьдесят отсюда не больше. Я в детстве все каникулы там пропадала. Домик, что надо и море рядом. Ей Богу не пожалеешь! О деньгах не думай. Будешь одну коммуналку оплачивать. Ну, как? Такой расклад тебя устроит? - спросила она.
И, правда, вскоре вопрос с жильём утрясли.
- Ната, мне так стыдно. Что девчонки подумают? Не успела поработать и сбежала.
- Успокойся, никто ничего не подумает, - заверила Наташа. - Я всё им объясню. После чего пошла к соседу дяде Серёже, чтоб договориться с ним насчёт машины на завтра.
Утром секретарь загса вынесла документ о разводе. Обозвала Катю безмозглой курицей. И повертев пальцем у виска, захлопнула перед нею дверь.
А ещё через час «Жигули» дяди Серёжи бойко летели по извилистому шоссе. Где по бокам дороги простирался красивый летний пейзаж.
По пути они заехали в районную полицию за временной пропиской. Там в паспортном столе Катя написала заявление о смене ненавистной фамилии Стофаго. И только после этого облегчённо вздохнула.
Домик у моря действительно оказался добротным и красивым.
Все вопросы с хозяйкой согласовали на месте. И она умчалась по своим делам. А Кирюша, не обращая внимания на взрослых, бегал по комнатам, радуясь новому жилью.
Вдруг Катю осенило: «Я же скоро буду Мальцева, а не Стофаго». Она замерла, не в силах пошевелиться.
- Что с тобой? Тебе плохо? - спросила Наташа, при виде притихшей подруги.
- Нет, ничего, - заверила та. Но вскоре не выдержала и рассказала о казусе с фамилией.
Наташа рассмеялась: - Я же говорила – настоящая любовь не гаснет.
И это была правда. Кирилл всегда присутствовал рядом с ней и никуда из сердца Кати не пропадал. К тому же о нём постоянно напоминал их сын Кирюша. В такие минуты Катя стыдилась смотреть в глазки ребёнку. Они как две капли были схожи с глазами отца.
В борьбе за здоровье мамы Катя забыла обо всём. И сейчас презирала себя за предательство по отношению к двум самым дорогим и близким ей мужчинам, которых собственноручно лишила родственного общения.
Вдруг Катя вспомнила своего отца. Когда была совсем маленькой.
Вот она стоит в толпе плачущих людей. Рядом звучит унылая музыка. Сбоку две женщины держат под руки рыдающую маму. А папу опускают в какую-то яму.
И только через годы она узнала правду о гибели отца.
Оказывается, в клинике, где работал хирургом её отец. В ожидании донорской почки, лежала десятилетняя Лада.
Приёмные родители девочки верили ему и в положительном исходе не сомневались.
Надо сказать, что сам Светлов Юрий Михайлович, несмотря на молодость. Имел безупречную репутацию и считался одним из лучших хирургов в регионе.
Вскоре, очередь подошла, и Ладу стали готовить к операции.
Но утром на беду произошла нелепая случайность. По дороге в клинику Юрий Михайлович сбил пьяного мужика, переходившего улицу в неположенном месте. При этом пострадала больше машина, чем нарушитель.
Вины хирурга в ДТП не было. Но волокита с протоколом и страховщиками затянулась надолго. Когда, наконец, формальности утрясли, он узнал: «Операцию делают не Ладе, а сынку высокопоставленного чиновника, которому почка по совместимости подходила».
А Лады вскоре не стало. Она бы может и дождалась новый донорский орган. Но чрезмерная болтливость санитарки обернулась для бедняжки трагедией.
Протирая пыль в палате, баба Зоя «выплеснула» ей всё, о чём шушукаются у них в коллективе. Ругала подонков, коих развелось в стране больше чем вшей поганых. Рассказала о почке, которую должны были пересадить Ладе. Но пришили «золотому» отпрыску. А её бедняжку оставили умирать.