Город в отличие от Реаты не имел строгого деления на американскую и мексиканскую части. На немощеных улочках рядом с голыми, грязными дворами мексиканских бедняков, с их глинобитными развалюхами и покосившимися будками уборных, высились, утопая в пышной зелени, красивые каменные особняки в испанском колониальном стиле, выкрашенные яркими красками, с пестрыми тентами и тщательно подстриженными газонами в патио — жилища богатых американцев; тут же ютились засиженные мухами бакалейные лавчонки, а за ними начинался пустырь с кучами мусора и старого хлама. Даже в самых скромных дворах находилось перед домом место для персикового или абрикосового дерева или для сливы, сейчас они уже почти отцвели и зеленели нежной весенней листвой. Кусты кастильских роз у дверей были покрыты бутонами. У стен домов и вдоль штакетника заборов цвели, торжествуя над уличной пылью, мальвы.
Лидия подумала, что теперь им уже недалеко. Мики здорово проголодался. Каждый раз, как они проходили мимо магазина, он умолял ее купить пачку печенья или хотя бы кока-колы. Ей не хотелось признаваться сыну, что у нее нет денег, чтобы он не злился на Хогартов, к тому же она надеялась, что Стив их покормит, как она обещала сыну.
До Аллеи художников оказалось больше мили. Она бы не заметила тропинки, круто поднимающейся вверх среди больших валунов, если бы Мики не увидел старую ржавую табличку, на которой было написано пастельным карандашом: «Аллея художников» и нарисована стрелка. Перед глинобитным домиком Стива Сины аккуратно причесанная женщина подметала метлой дворик. С террасы, спрятавшись за ветхую, косо висящую дверь, выглядывали трое детей в лохмотьях. «Какие красивые», — подумала Лидия. Женщина говорила по-английски очень плохо, но кое-как сумела объяснить, что она миссис Сина и что Стива нет дома. Рассказа Лидии она не поняла, однако, услышав слово «Реата», догадалась, что дело серьезное, и сказала, что Эстебан сейчас у Джейкобо Гальегоса — она кивнула головой в ту сторону, где был его дом, — пусть Лидия спустится вниз к acequia[28], потом повернет на юг и идет до маленького tienda[29], потом снова поднимется вверх и спросит. Мики чуть не заплакал.
— Мы что, так целый день и будем ходить голодные?
— Перестань! — прервала его Лидия, надеясь, что жена Стива не слышала последнего слова. — Сейчас же перестань, слышишь? Я ведь не ною. — Она поблагодарила женщину, стараясь не отстать от ее изысканной испанской учтивости, и поспешно увела Мики.
Чтобы отвлечь сына, она без умолку болтала обо всем, что попадалось им по дороге. К счастью, его заинтересовала оросительная система. Когда они снова спустились к каналу, в нем только что открыли воду, и она с журчанием побежала вниз, сворачивая по пути в трубы отводных канав, которые пересекали улицу под землей и за заборами дворов выныривали на поверхность, чтобы напоить маленькие фруктовые садики и крошечные до неправдоподобия поля люцерны и пшеницы за домами на склонах. Мики пускал кораблики из щепок или просто бросал в воду палочки и заключал с матерью пари, утянет их в трубу течением или нет, и Лидия не протестовала, что они задерживаются, потому что потом он бежал за корабликом, пока тот не исчезал в водовороте. Но последний кусок пути оказался очень трудным — им опять пришлось подниматься по крутому склону, только гораздо выше, чем к дому Стива Сины, и не было канала, который так развлекал Мики.
Она со страхом думала, а вдруг их снова ждет неудача. Но, увидев во дворе среди поломанных игрушек, автомобильных деталей, детей и поросят плотного мужчину, который сидел под цветущим кустом тамариска с зачитанным номером «Нью уорлд» в руках, она с облегчением вздохнула, потому что это мог быть только Джек Гальегос или Стив Сина.
Дети при ее приближении исчезли. Мужчина встал. Оказалось, что это Стив. Он очень бойко говорил по-английски и явно этим гордился.
— Жена мистера Ковача? Добро пожаловать к нам в Идальго! — Он потряс ее руку. — Как вам у нас нравится? Джек скоро вернется. Он пошел за пайком, сейчас принесет продуктов и будем завтракать. Это ваш сын? Ну что, молодец, как делишки?
— Он хочет пить, — сказала Лидия, опережая заявление Мики, что он хочет есть. — У вас найдется…
— Ну еще бы. Эй, Алисия!
Из-за угла дома вышла Алисия, босиком, вытирая мокрым ситцевым фартуком руки, — видно, стирала на заднем дворе. Наверное, когда-то она была хорошенькая, но сейчас лицо покрывала нездоровая бледность, во рту недоставало нескольких зубов, от этого она еще и пришепетывала. Следом за матерью высыпали дети и, сбившись в кучу, принялись рассматривать Мики.