А еще, когда вышел указ перед казнью приговоренным вводить разные типы наркотиков, чтоб узнать их действие наглядно, он что сделал? Правильно, наркотики вводил себе, а приговоренных накачивал дешевым успокоительным. Ох, что же он вытворял с ними! Хорошо, однажды в Лаборатории что-то перепутали и прислали мощное слабительное. По-моему это был порошок из крылышек какого-то мерзкого насекомого. Из него еще можно растворитель органических красок делать. Мне Печальный Художник говорил. А уж он-то в этих вещах разбирается, как никто. Одно плохо в Желтой Деревне красить теперь уже нечего. Последний забор разобрал на доски старик Мицусито. И построил себе Молитвенный Домик. А остальные порубил, тренируя ладони. Вот интересно, если взять его и Хэнгмена и заставить рубить дрова, кто быстрее справится?
От этих приятных мыслей меня отвлек взрыв, мы как раз миновали Ворота, и теперь остановились, с интересом глядя назад. Нас догонял Хэнгмен, быстро догонял, потому что за ним размахивая раздвижным крестом, двигалась оскаленная Железная Дева. Мы посторонились, пропуская эту более чем живописную парочку, а потом Чукки сказал:
— Не будет в Саду телецентра.
— Угу, — согласился я, а Сушеная Голова высказала общее мнение:
— Доигрался Корявый. Так ему и надо.
И мы пошли дальше.
ГЛАВА 5 ПЛОЩАДЬ
По дороге нам попалась пара Лиловых Десантников. Как ни странно, они ничего не стали предпринимать, а предусмотрительно скрылись в одном из переулков, благоразумно обогнув стоявший на их пути Сияющий Пьедестал. Не знаю за кого они приняли бедных артистов, но, похоже, что Велосипедисты травили их по всему Городу и они решили переждать. На всякий случай. Чтож, это было разумно со всех точек зрения.
Мы, не скрываясь, вышли на прилегающую к Саду Площадь и услыхали из глубины Сада звуки стрельбы и боевой клич Лиловых. После прозвучало еще два взрыва и все стихло.
На тротуаре стояло два новеньких, пахнущих соляркой Бульдозера, я мысленно поблагодарил Сторожа за пунктуальность и весело дернул за цепь Сушеную Голову. Она показала мне язык и плотоядно ощерилась.
Выложенная серым полированным камнем Площадь завораживала, тут действительно было, где развернуться. Где-то в глубине ее поблескивал загадочный Пьедестал.
— Да, здесь! — констатировал Чукки, осматривая поле грядущей битвы. Вокруг него уже появился легкий искрящийся ореол, что означало полное окончание Разморозки, такой же теперь можно было заметить и вокруг меня, если глядеть со стороны и к тому же Особым Зрением, а это значило одно — теперь действительно пора.
И тут, как всегда неожиданно появились Те Кто Идет Вдаль.
Они просочились на Площадь Изниоткуда и медленно потекли по переулкам, оставляя на камне стен свежие следы.
— Стойте! — закричал им я, но куда там. Они проплыли в абсолютном молчании и скрылись. Впрочем, как и всегда.
— Те, Кто Идет Вдаль всегда предшествуют темноте, той или иной, — зачем-то произнесло заметно увеличившееся в размерах Пробрюшливое Жорло, — сейчас ровно 13.00 начинается Мертвый Час…
На площадь стали выезжать Велосипедисты Принца, по четырнадцать в ряд, этот строй назывался Велосвин.
Мне отчего-то вспомнился незабвенный Электронный Репортер, который однажды сказал:
«Если тебя не изжарили в струе огнемета, считай, что с законом проблем у тебя не было».
— Красиво идут! — восхищенно сказал Чукки, Дистройер защелкал пальцами, а я поднатужился и набросил на первые, самые красивые ряды велосипедистов Пробрюшливое Жорло, успевшее раздуться до размеров хорошего цеппелина, и одновременно отдал короткую и такую долгожданную команду Дистройеру:
— Мочи корки!
Чукки Даун, скалясь уже выглядывал из кабины чихающего мотором Бульдозера и угрожающее поднимал щиток. Я поспешил ко второй машине, стоявшей неподалеку.
И понеслось…
Пожиратель Крыс трудился на славу, он превратился в гигантскую соковыжималку, топливом для которой становились тела велосипедистов. Отжатые от жизненных соков корки тел, с удовольствием снова мочил кислотой Дистройер, а мы с Чукки в два щитка, благо с соляркой проблем не наблюдалось, аккуратно сгребали все это в огромную Выгребную Яму, находящуюся посередине Площади. Защитная оболочка зарождающегося Релакса надежно прикрывала нас от бесполезных теперь огненных струй.
Часа через два все было кончено. Над Площадью плыл коньячный запах раздавленных клопов. Пробрюшливое Жорло, сдувшееся, но счастливое вдыхало его с нескрываемым наслаждением. Его шерстяные уши обвисли и тряпками волочились по земле, но хобот с треугольными ноздрями стоял торчком, а заплывшие глазки в свете Сияющего Пьедестала, радостно поблескивали.