Стихотворение А. Блока «Все тихо на светлом лице…» (Опыт семантической интерпретации метра и ритма)
П. А. Руднев
Постановка проблемы. Имея в виду современное стиховедение, можно с уверенностью сказать, что в постановке и решении вопроса о смысловом (семантическом) анализе стиха наиболее плодотворным считается подход к стиху как к эстетически значимой форме, представляющей собою структурное единство компонентов разных уровней (от метро-ритма до стихового слова и интонационно-синтаксической организации). Дискуссионность вопроса заключается здесь в том, что́ следует считать фундаментом, трамплином анализа — содержание стихотворения, лирическую эмоцию, воплощенную в нем, или же его всегда значимую форму, общий каркас его метрической композиции? Большинство современных советских исследователей, занимающихся этой проблемой (Л. И. Тимофеев и его ученики, А. Л. Жовтис и др.), предпочитают первый путь.[1] Автору этих заметок методологически более плодотворным, наоборот, представляется путь второй — говоря грубо, от формы к содержанию.[2] Отсюда цель предлагаемой работы — дать описание метрико-ритмической структуры конкретного небольшого текста и, основываясь на данном описании, сделать попытку его семантической интерпретации.
Анализ. Перед нами метрико-ритмическая модель текста, фиксирующая основные (далеко не все) уровни его стиховой структуры: размер с его ритмическими формами; словоразделы; систему ударных гласных (для простоты — без вариантов фонем); рифмическую композицию (строчной буквой обозначены сплошь мужские рифмы); синтаксическую организацию. Что дает подобная, обозримая модель? На наш взгляд, очень много. Именно: она, во-первых, позволяет уверенно характеризовать интонационный тип данного текста в целом; во-вторых, — увидеть горизонтальные и вертикальные корреляции ряда элементов его ритмической структуры разных уровней, что, в свою очередь, поможет установить наличие определенных ритмико-семантических курсивов (или курсива), на чем уже вполне можно строить собственно семантический анализ.
Описание. А. Блок, «Все тихо на светлом лице…»[3]
| Текст | Ритм. схема | Словоразделы | Ударные гласные | Рифмовка | Синтаксис |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. Все тихо на светлом лице. | ⏑́–́⏑⏑–́⏑⏑–́ | М—Ж—Ж | о—и—э—э | а | ⎰ (1+1) |
| 2. И росистая полночь тиха. | ⏑⏑‒́⏑⏑‒́⏑⏑‒́ | Д—Ж | и—о—а | б | ⎱ + |
| 3. С немым торжеством на лице | ⏑‒́⏑⏑‒́⏑⏑‒́ | М—М | ы—о—э | а | } 2 |
| 4. Открываю грани стиха. | ⏑⏑–́⏑–́⏑⏑–́ | Ж—Ж | а—а—а | б | |
| 5. Шепчу и звеню, как струна. | ⏑–́⏑⏑–́⏑⏑–́ | М—М | у—у—а | а | ⎰(1+1) |
| 6. То — ночные цветы — не слова. | ⏑́⏑–́⏑⏑–́⏑⏑–́ | М—Ж—М | о—ы—ы—а | б | ⎱+ |
| 7. Их росу убелила луна. | ⏑́⏑–́⏑⏑–́⏑⏑–́ | М—М—Ж | и—у—и—а | а | }2 |
| 8. У подножья Ее торжества. | ⏑⏑–́⏑⏑–́⏑⏑–́ | Ж—М | о—о—а | б |
В соответствии с принятой в стиховедении типологией интонационных стиховых структур[4] данный текст, бесспорно, должен быть отнесен к стихотворениям напевной (или мелодической) интонации. Позитивные признаки: а) четкое строфическое членение (два четверостишия аналогичной мужской перекрестной рифмовки: абаб); б) полное совпадение синтаксических и ритмических доминант (каждая строка представляет замкнутое — или относительно замкнутое — интонационно-ритмическое целое); в) полная аналогия в синтаксической структуре обеих строф: (1+1)+2. Негативные признаки: а) отсутствие enjambement; б) отсутствие перебоев ритма на синтаксическом уровне.
Обратимся к метру. Бросающиеся в глаза признаки: а) трехсложная основа (из 16 междуиктовых интервалов 15 равны двум слогам); б) композиционно неупорядоченная вариация анакруз (в пределах 1—2 слогов); в) единственный случай односложного междуиктового интервала локализуется в четвертом стихе, представляющем собою II ритмическую форму трехиктового дольника с анапестической анакрузой.[5] Вывод: размер стихотворения — один из видов переходных метрических форм (в данном случае — переходная метрическая форма между классическим трехсложником с вариацией анакруз и трехиктовым дольником).
Описание и определение метра дают уже некоторые предварительные основания для семантических интерпретаций. Именно: строка №4 оказывается курсивной по своей ритмической структуре, сигнализируя тем самым о своей смысловой выделенности. Проверка этого предположения анализом уровня словоразделов и системы ударных гласных делает это предположение почти бесспорным. По «игре» словоразделов четвертая строка отчетливо выделяется благодаря: а) единственной на весь контекст вариации Ж—Ж; б) контрасту с соседними стихами (третьим и пятым), дающими резко противоположное сочетание: М—М. По характеристике ударных гласных фонем — и того больше: а) опорная фонема «а» в первых трех стихах встречается лишь однажды, да и то в рифме (что способствует композиционно-ритмической соотнесенности второго и четвертого стихов в границах строфы — единства смыслового и ритмико-интонационного); б) четвертый стих дает уже тройной ассонанс на «а», включая рифму; в) звуковая инерция рифмы на «а» во второй строфе устанавливается окончательно: «струна — слова — луна — торжества», что происходит, очевидно, под влиянием композиционно-переломного, курсивного, характера все того же четвертого стиха.
1
См., например, из новейших работ: Л. И. Тимофеев. «Анчар». В кн.: Русская классическая литература. Разборы и анализы. М., 1969, стр. 39—48; А. Жовтис. Стихи нужны… Алма-Ата, 1968, стр. 116—127.
2
Ср. работу М. Гаспарова «Стиховедение нужно…» (Вопросы литературы, 1969, №4, стр. 205—206), где аналогично поставлен вопрос. См. еще: Р. О. Якобсон. Разбор тобольских стихов Радищева. В кн.: Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры. К 70‑летию со дня рождения члена-корреспондента АН СССР П. Н. Беркова. М.—Л., 1966, стр. 228—236.
3
Александр Блок, Собр. соч. в восьми томах, т. 1, М.—Л., 1960, стр. 528. В дальнейшем ссылки на это издание в основном тексте (первая цифра обозначает том, вторая стр.).
5
См.: М. Л. Гаспаров. Русский трехударный дольник XX в. В кн.: Теория стиха. Л., 1968, стр. 67 след.