— И что мы в итоге имеем! — кричал Дима на заседании кружка националистов в пивном баре после закрытия. — Немощное правительство, которое боится что-либо возразить мировому сообществу с одной стороны, и кучу мигрантов, рвущихся через границу словно саранча на кукурузное поле.
— Они не за нас боятся! — вторил Альберт, — они боятся, что их не пустят, когда будут бежать с корабля. Они поставлены сюда выполнять чужие указы и под дулом пистолета не станут нас защищать. Да и не смогут вследствие своей глупости.
Эти двое очень нравились Николя. Импульсивные, заведённые, никого не боящиеся. Они ворвались в серый тихий кружок стремительно и принесли с собой ветер перемен. Вместе с их словами народная масса начинала бурлить, появлялась энергетика и желание жить, воевать и отстаивать свою точку зрения. В основном в кружок входили тихие кухонные эксперты, но были и настоящие бунтари и даже пара человек из администрации. После заседаний, длящихся, обычно, не более трёх часов, Николя выходил заведённым, требующим продолжения банкета. Но его не было и народ мирно расходился по домам. Иногда Николя казалось, что он сам себе придумывает накал страстей, и что если бы в бар ворвалась кучка негров, никто им и слова бы не сказал. Удобное слово "толерантность".
— Они не пойдут на войну, — сказал за спиной Николя Дима.
Николя обернулся. Двое знакомых потягивали пиво. Дима был в ярко красной рубашке и жёлтых шортах, Альберт в строгих штанах с подтяжками и бабочкой. Они всегда одевались несуразно, как казалось Николя.
— Не пойдут, — согласился он.
— А «бедствующие» прибывают каждый день, и скоро бедствующими станем мы, — Альберт залпом опустошил маленький пластиковый стакан.
— Что делать, пока не прольётся первая кровь разговоры так и останутся разговорами, — вздохнул Николя.
— Нужно играть на опережение, — Дима протянул пиво новому знакомому, — тёмные века были не самыми страшными. Куда как страшнее были времена перед ними. Когда волки шли, а овцы твердили о миролюбии и даже копыт не поднимали.
— Занятная история, — добавил Альберт, — была в деревне ферма. И было на ферме сто голов овец. В деревню наведывались волки. Одну овцу в месяц загрызут, вторую… Хозяева даже внимания не обращали. Всем жить надо. Но однажды сторож на ферме уснул и волки залезли в хлев. Почувствовав вкус крови, они вырезали всё стадо. Не для нужды, а ради удовольствия. И тогда хозяева встрепенулись и начали травлю. Десятками волков вырезали, если не сотнями. Виновных и невиновных. Но что до этой мести было погибшим овцам.
— Наша задача, не допустить подобного, — Дима положил руку на плечо Николя, — мы сторожа, а все вокруг овцы. Будут карательные операции, танки и самолёты сделают своё дело. Но заправлены они будут кровью погибших овец. Мы не победим всех волков, но наша задача, научить овец бодаться.
— Мало быть хорошим героем жизни, — добавил Альберт, — нужно быть и хорошим режиссером. Здесь не будет дублей, слово и действие не вернёшь. Нужно играть с лучшими актёрами, а не прятаться в массовке. На нашу долю выпала не комедия и не любовная опера, а борьба за выживание.
— Мы знаем, что тебя осудили условно за помощь девушке, которую в итоге изнасиловали и убили. И мы знаем, где сейчас убийцы…
Глава 6
Социальная лестница несправедлива. В идеале в её числителе потенциал, а в знаменателе разумность. Сейчас же это алчность помноженная на эгоистичность. Они снова сидели в кафе, но Саша был уже активистом и выступал на митингах.