Я часто мотался в Тулузу на велосипеде, и видел, что они с мамой часто гуляли вместе. Заходили пообедать в булочную, гуляли по улочкам, и прочее. Выглядели они при этом так сладенько, что всякие плохие мысли сами закрались мне в голову, и отвертеться от них не было уже никакой возможности. Не подумайте, я был уже достаточно взрослый, чтобы знать о сексе и всяких прочих вещах. В конце концов, компанию мне составляли деревенские любопытные мальчишки в возрасте от пяти до пятнадцати. Так что вывод напрашивался сам собой - похоже, Торнхильд активно заигрывал с моей мамой, а несчастный отец, погруженный в работу, ничего не замечал. К маме у меня никаких претензий не было - она же не видела, что ее друг детства на самом деле страшный обманщик, готовый воспользоваться ей! Мое буйное воображение уже рисовало мне страшные картины разрушенной семьи, и с тех пор я начал считать Торнхильда еще предателем самого важного - дружбы и доверия нашей семьи. Хорошо, что совсем скоро после этого он уехал, причем куда-то намного дальше Парижа, и целый год о нем ничего не было слышно. Конечно, родители поддерживали с ним связь - то отец за ужином рассказывал, что звонил ему по телефону, то мама писала ему письмо, сидя на кухне. Но самое главное - в отсутствие Торнхильда родители снова вспомнили, что у них есть сын! Мы снова проводили выходные всей семьей, и я чувствовал себя - хотя бы на время - в безопасности и счастливым.
А полгода спустя мама получила новую работу, и мы всей семьей переехали в Перпиньян.
Мне было так жаль оставлять родную Тулузу! Перпиньян казался мне слишком легкомысленным городом, под стать названию. Из-за университета в нем было полно приезжих иностранцев, город был шумным, а жители его - чересчур, по моему мнению, общительными. Тем более, что на всех удобных пляжах круглый год было столько студентов, что приходилось изыскивать более тихие и спокойные места. В общем, единственным плюсом переезда мне казался открывающийся вид на горы. Они стояли, такие внушительные и далекие, а где-то внизу пенилось и бурлило море.
В общем и целом жизнь в Перпиньяне была неплоха. У нас был маленький домик на краю города, булочная, которой заправлял милейший мсье Виен под боком, доброжелательные соседи, помогавшие нам освоится, хороший большой магазин с продуктами и красивые пейзажи. Мама работала в центре города, мы вставали обычно в одно время, брали велосипеды и ехали - она в офис, а я просто в город, и кататься по окрестностям. Иногда я катался к морю, теперь до него было рукой подать. Но оно все равно было серым и неприветливым, так что я постоянно возвращался мыслями к Стране По Ту Сторону Гор и думал, что если уж переезжать, то сразу туда надо было. Но мы переехали в город свежих морепродуктов, мостов, оплетенных цветами, всегда яркому и веселому, хотя и очень ветреному, и можно было смириться с этим. Я гулял по переплетению тонких улочек, любовался аркой Кастилье, знакомился с продавцами сладостей, и завел себе новых друзей среди местных мальчишек. Словом, дела шли хорошо, но лишь до того момента, как в нашу жизнь снова вторгся Торнхильд. Кажется, теперь ему удалось найти работу в Перпиньяне. Он был как призрак, преследующий нашу семью. По крайней мере, моим личным кошмаром ему стать вполне удалось. И жил он, конечно же, у нас. Иногда он брал папину машину, и куда-то ездил - папа сделал ему доверенность. Часто они ездили куда-то вместе. Вечерами уходили втроем, или он уводил куда-то маму. Я ненавидел его в эти минуты, я ненавидел их всех. Он звал папу Францем, хотя у него такое красивое имя - Франсуа, но Торнхильду нравилось его корежить. Он все корежил, ломал... Хотелось схватить папу и кричать: ты что, не видишь? Наверное, останавливало меня понимание, что никто не прислушается к доводам маленького, по их мнению ребенка.
Да, мы жили в легкомысленном городе с легкомысленным именем, но в моей жизни не было места легкомыслию. Серый нордический призрак не оставлял меня. Я до сих пор иногда считаю, что Торнхильд искалечил мое детство, что не будь его, и все сложилось бы совершенно по другому, несмотря на то, что я категорически не прав. Иногда Торнхильд отвозил меня на море, по просьбе, конечно, отца. У него не находилось минутки погулять со мной, зато ему было спокойнее, что я был под присмотром. Как отвратительно это звучит. Мне было почти двенадцать, я умел водить велосипед, быстро бегать, и спокойнее нашего края сложно было себе что-то представить.