Чан Кайши давал обещания защитить рабочие отряды и профсоюзы и даже преподнес командованию дружин вымпел с надписью: «В честь совместной борьбы». А в это время хорошо вооруженные отряды тайных обществ стали нападать на рабочие пикеты. Началась охота на людей. Стрельба не прекращалась в течение трех недель. Тогда же подразделения под командованием Бай Чунси, начальника штаба Чан Кайши, атаковали Шанхай. Бай Чунси издал прокламацию: виновные в организации забастовок подлежали строгому наказанию. Появление войск Чана сопровождалось еще большим кровопролитием. Погибло несколько тысяч рабочих, большинство из них встречало мученическую смерть в застенках. В ночь на 12 апреля защитники имперских интересов в Китае передают в руки Чан Кайши более тысячи коммунистов — участников восстания. Ежедневно в течение многих месяцев жители Шанхая были свидетелями многочисленных расстрелов.
Во власти насилия, необузданного террора разъяренной военщины оказались Гуандун, Гуанси, Фуцзянь, Чжэцзян, Аньхой. В Чанша, где в своей речи Чан Кайши, казалось, еще совсем недавно восславлял лозунг «мировой революции» и где была довольно активна организация КПК, начались аресты и облавы. Местный армейский командующий приказал схватить 100 агитаторов и расстрелять их. Коммунистов не просто убивали, а пытали, обливали керосином и сжигали, закапывали живыми в землю. Чжоу Эньлай сумел скрыться.
Чан Кайши, ощутив поддержку влиятельных сил, стал действовать с открытым забралом. Он отдал приказ блокировать организации КПК и профсоюзов, поручив это дело полиции и армии. 18 апреля было объявлено о создании в Нанкине правительства во главе с Чан Кайши. В довольно пространной декларации по этому поводу Чан Кайши подтвердил свою верность трем принципам Сунь Ятсена, осудил вмешательство иностранных держав и призвал к полному разрыву с КПК. 25 апреля 300 тыс. демонстрантов собрались в Ухане, протестуя против создания Нанкинского правительства Чан Кайши. Корреспонденты бросились устанавливать контакт с новым правительством, но просчитались — им не удалось найти каких-либо признаков правительства в Нанкине. Потребуется еще время, чтобы Нанкинское правительство появилось не только на устах своего основателя, а проявило бы себя каким-либо образом в деле.
27 апреля 1927 г. в Ухане состоялся V всекитайский съезд КПК, в его работе приняли участие Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай. На съезде был и М. М. Бородин. Представитель Коминтерна оказался в центре событий. Он держал связь с КПК и пытался в то же время воздействовать на поведение гоминьдановских генералов, командовавших войсками уханьского гоминьдановского правительства, влиять на Ван Цзинвэя.
Уханьские лидеры апеллировали к милитаристу Фэн Юйсяну, но состоявшиеся в начале июня 1927 г. секретные переговоры с ним ничего не дали. 21 июня Фэн заявил о переходе в стан Чан Кайши.
Выходец из зажиточной крестьянской семьи, Фэн Юйсян принял христианство, его армия так и называлась — христианской. В частях армии проходили богослужения, исполнялись церковные гимны. Жена Фэна была секретарем Пекинского союза молодых христиан. Доходило до того, что генералы Фэна копировали библейские примеры. Генерал Чан Чичан, прочтя в Библии о методах ведения войны, решил применить вычитанное им на практике. Чан Чичан достал несколько баранов, рассказывал Фэн, привязал к их хвостам зажженные факелы и приказал гнать в сторону солдат Чжан Цзолиня. Но хитрость, которая могла напугать библейского царя, не принесла успеха генералу Чану. Солдаты Чжан Цзолиня могли поблагодарить противника за подарок в виде баранины.
В свое время Фэн был тесно связан с У Пэйфу и представлял чжилийскую клику. С благословения У Пэйфу он сделал быстрый скачок от обыкновенного командира до командующего 40-тысячной армией. Принятие христианства оправдывало разрыв Фэна с У Пэйфу в глазах Запада и местной христианской общины. Фэн имел своего человека в уханьском правительстве — Сюй Цяня, который работал с Сунь Ятсеном в Гуанчжоу. Фэн, опираясь на Сюй Цяня, мог предпринять необходимые усилия, чтобы примирить враждующие в Гоминьдане группировки. Но выбор пришлось делать ему самому. И он был предопределен психологией крупного собственника, связавшего свою судьбу с верхушкой китайской бюрократии, с милитаризмом. «Купцы, торговцы, собственники промышленных предприятий и землевладельцы угнетаются рабочими и крестьянами, — демагогически говорил Фэн, оценивая деятельность КПК, — китайский народ не хочет такого деспотизма».