— О боже, я не переживу этот день! — прошептала она, чувствуя, как ее охватывает волнение.
С трепетом Элиза наклонилась и подняла конверт. На нем не было ни адреса, ни имени, лишь изящный вензель, который она уже видела раньше. Внезапно она поняла, от кого это письмо. От Рудольфа. Ее пальцы дрожали, когда она вскрывала конверт. Внутри лежал сложенный лист бумаги, исписанный красивым, размашистым почерком.
«Фройляйн Шмидт», — гласили первые строки, — «я надеюсь, Вы простите мою смелость. Я был бы очень рад увидеть Вас сегодня вечером. Если Вы согласны, я буду ждать Вас в парке, у фонтана, через час. Рудольф».
Элиза перечитала письмо несколько раз, не веря своим глазам. Рудольф приглашает ее на свидание! Все дневные переживания и тревоги вмиг исчезли, словно растворились в воздухе. Ее сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Она быстро переоделась в свое лучшее платье, поправила волосы и, ни на секунду не колеблясь, выскользнула из комнаты. Забыв обо всем на свете, она бежала навстречу своей судьбе, навстречу Рудольфу, навстречу любви, которая ждала ее в волшебном ночном парке Айзенберга.
IV
Хлопок двери эхом разнесся по пустому холлу, оставив после себя звенящую тишину. В ту же секунду, словно сбросив маску вежливого хозяина, барон резко обернулся к жене, и в его глазах вспыхнули искры ярости.
— Ты с ума сошла?! — прошипел он, сжимая кулаки. — Эта девчонка — бомба замедленного действия!
Баронесса, до этого момента сохранявшая ледяное спокойствие, взорвалась с не меньшей силой.
— А чья это, по-твоему, заслуга?! — вскричала она, ее голос дрожал от гнева. — Если бы не твои похождения, ничего этого бы не было!
Слова били барона наотмашь, словно пощечины. Она сорвала с груди тяжелую брошь, ту самую, и с размаху швырнула ее в мужа. Брошь пролетела в нескольких сантиметрах от его лица и с глухим стуком упала на полированный пол.
Барон, давно привыкший к подобным сценам, даже не вздрогнул. Он молча наклонился, поднял брошь и положил ее на трюмо.
— Пойми, дорогая, — начал он, стараясь говорить спокойно, хотя в его голосе все еще звучала едва сдерживаемая ярость.
— На кону наше с тобой благополучие. Из-за этой девушки может случиться катастрофа.
Он прошелся по комнате, заложив руки за спину.
— Герцогиня уже начала проявлять к ней нездоровый интерес. Ты должна узнать, что она о ней думает.
— Как я узнаю? — с вызовом спросила баронесса, с кресла нервно сжимая руки.
— Мы с ней давно не близки. Она уже давно не делится со мной своими мыслями. В ее голубых глазах блеснули слезы.
— Это из-за тебя моя жизнь превратилась в невыносимую драму!
Барон тяжело вздохнул. Он знал про уязвимое место баронессы — ее детей — и всегда мастерски этим манипулировал.
— Тебе нужно приложить усилия, моя дорогая, — сказал он, приблизившись к ней и мягко положив руку ей на плечо.
— Ради детей. Ради Фридриха и Гретхен. Ты же не хочешь, чтобы они пострадали из-за… прошлых ошибок?
Его слова попали в цель. Баронесса замерла, ее лицо стало бледным. Она знала, что барон прав. И она была готова на все, чтобы защитить своих детей, даже на сближение с герцогиней, которую она так ненавидела.
*****
Зеркало, обрамленное тяжелым серебром, безжалостно отражало каждую морщинку, каждую тень усталости на лице герцогини Иоганны. Время, словно хищный зверь, кралось к ней, оставляя на ее некогда безупречной красоте свои неизгладимые метки. И этот безмолвный укор зеркала вызывал в ней не только досаду, но и глубокую, грызущую тревогу, которая в последние дни становилась все невыносимее.
Причиной ее беспокойства была не столько увядающая красота, сколько появление в замке новой гувернантки, Элизы Шмидт. Эта девушка, словно призрак из прошлого, нарушила привычный ритм жизни Айзенберга, внеся смятение и хаос в тщательно выстроенный мир герцогини. Все началось с этого непонятного распоряжения герцога Альберта о найме именно этой девушки. Наймом персонала всегда занималась лично Иоганна, контролируя каждого, кто переступал порог замка. Но в этом случае герцог проявил необычную настойчивость, практически навязав Элизу барону фон Келлеру.
Странным казалось и поведение барона и баронессы. Барон, обычно безупречно выполнявший все приказы герцога, казался каким-то рассеянным и нервным. А баронесса, которую Иоганна и без того терпеть не могла, открыто выказывала свою неприязнь к новой гувернантке. Что им известно? Какую тайну они скрывают? И как во все это вписывается Элиза Шмидт? Эти вопросы не давали герцогине покоя. Она чувствовала, что ее тщательно выстроенный мир начинает трещать по швам.
Еще одним поводом для беспокойства был Рудольф. Иоганна заметила, с каким интересом он наблюдает за Элизой. В его глазах, обычно холодных и отстраненных, появился огонек, который герцогиня не видела уже давно. Это увлечение было совершенно некстати. У нее были другие планы на счет будущего принца. И она не позволит какой-то гувернантке вмешиваться в ее замыслы.
Мысль о баронессе вызвала на лице Иоганны гримасу отвращения. Она помотала головой, вспомнив о морщинах.
— Стоп, Иоганна, — мысленно приказала она себе. — Нельзя себе позволять такие эмоции.
Придется надеть маску дружелюбия и выведать у баронессы, что ей известно об Элизе. Эта неприятная женщина может оказаться полезной.
Герцогиня устало вздохнула. День был тяжелым, полным тревог и предчувствий. А ночью ее ожидали другие дела, о которых никто в замке не должен был знать. Эти тайные встречи, рискованные интриги и постоянное напряжение отнимали у нее все силы. Иоганна сняла с себя тяжелые украшения, сбросила наряд и улеглась в постель. Завтра ей предстоял сложный разговор с баронессой. И она должна была быть во всеоружии. Сегодня же ей хотелось только одного — забыться хотя бы на несколько часов спокойным сном.
*****
После ужина, когда тени удлинились, заполняя замок таинственным полумраком, герцог Альберт и принц Рудольф, как обычно, удалились в кабинет. Массивные двери захлопнулись за ними, отрезая их от внешнего мира и погружая в атмосферу секретности и напряжения. Это было одно из немногих мест в замке, где они могли говорить откровенно, не боясь быть подслушанными.
— Пойми, сын, этот брак необходим, — голос герцога звучал устало, но решительно.
— Я понимаю, что ты не этого ожидаешь от семейной жизни, но, к сожалению, у нас есть обязательства. Брак по расчету — одно из них.
Рудольф молчал, его взгляд был устремлен в камин, где весело трещали поленья, отбрасывая танцующие блики на стены. Он уже привык к подобным разговорам. Его отец, обремененный тяжестью власти и политических интриг, давно перестал видеть в нем сына, а видел лишь наследника престола, пешку в сложной игре престолонаследия.
— Ты позаботился о Марии? — спросил герцог, прерывая тягостное молчание. — Та бедная девушка попала в грязные руки барона…
Рудольф кивнул.
— Да, отец. Она благополучно вышла замуж за хорошего человека. Приданное сняло все возражения.
Герцог тяжело вздохнул.
— Бедные несчастные создания… На что они рассчитывают, поддаваясь на уговоры барона… — Он замолчал, задумавшись, а затем добавил:
— Кстати, мне бы не хотелось устраивать подобную судьбу и новой гувернантке. Ее нужно уберечь от этого… пошляка.
Упоминание Элизы, произнесенное отцом, словно током ударило Рудольфа. Он резко поднял голову.
— Кстати, отец, — начал он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, — объясни, почему она была принята на эту должность? У нее нет ни опыта, ни рекомендаций.
Герцог ответил не сразу.
— Это личная просьба графа Розенберга. Я не мог ему отказать.
— Что связывает графа с этой девушкой? — настаивал Рудольф.
— Ничего, — отрезал герцог.
— Эта девушка никак не связана с графом. Скоро я расскажу тебе о ней. Осталось уточнить несколько деталей, и все встанет на свои места.