– Но это едва ли не лучшее оружие из всех, что мне доводилось держать в руках. Я буду его беречь. – Я постарался смягчить свой первоначальный отказ, поскольку вдруг понял, что, оставив меч при переезде на новое место, я обидел Шута.
– Да, и еще… Она должна к тебе вернуться.
Он расстегнул резную деревянную сережку, которую постоянно носил лорд Голден. Я знал, что спрятано внутри: серьга свободы. Она перешла от бабки Баррича к самому Барричу, затем к моему отцу, а потом ко мне.
– Нет! – Я схватил его за руку. – Прекрати эти поминки по себе! Я же сказал, что не позволю тебе умереть.
Шут замер.
– Поминки по себе… – прошептал он и вдруг рассмеялся, а я почувствовал запах абрикосового бренди.
– Возьми себя в руки, Шут. Это так на тебя не похоже, что я не знаю, как с тобой разговаривать, – сердито вскричал я, чувствуя раздражение, которое неловкость рождает в человеке. – Неужели мы не можем просто расслабиться и побыть теми, кто мы есть на самом деле? Ведь нам осталось так мало времени.
– Нам осталось мало времени, – повторил он и без видимого усилия высвободил руку.
Я прошел вслед за ним в его большую, светлую комнату. Без его вещей она казалась еще просторнее. Шут налил себе бренди из графина, а потом взял стакан поменьше и наполнил его для меня.
– До отплытия осталось совсем мало времени, – уточнил я и взял свой стакан.
Оглядевшись по сторонам, я заметил, что мебель осталась на местах, зато все прочее исчезло или собиралось покинуть эту комнату. Свернутые ковры и гобелены, точно толстые сосиски, маячили вдоль стен. Дверь в пустой кабинет была открыта, Шут унес оттуда все свои тайны. Держа стакан в руке, я вошел внутрь, и мой голос диковинным эхом отразился от голых стен.
– Ты уничтожил все следы своего пребывания здесь.
Он вошел вслед за мной, и мы встали рядом около окна.
– Я люблю порядок. Человеку приходится оставлять столько незавершенных дел, когда он уходит. И я с удовольствием стираю свои следы.
– Раньше я не замечал, чтобы ты наслаждался подобными вещами. Мне даже кажется, что ты получаешь удовольствие от происходящего. – Я изо всех сил старался, чтобы Шут не услышал отвращения в моем голосе.
Странная улыбка скользнула по его губам, а потом он глубоко вздохнул, словно освободился от какого-то груза.
– Ах, Фитц, из всех людей только ты мог сказать мне нечто подобное. Возможно, ты прав. Когда твой конец неизбежен, это всегда трагично. До сих пор мне не доводилось переживать ничего похожего… однако я уверен, что на моем месте ты держался бы иначе. Как-то раз ты попытался объяснить мне, что твой волк всегда жил настоящим и учил тебя радоваться тому, что у тебя есть сейчас. Ты хорошо усвоил урок. Я же всегда жил, стараясь определить будущее до того, как оно наступит, но совершенно неожиданно для себя увидел черту, за которой все черно. Мрак. Вот что мне снится по ночам. А когда я сажусь и пробую потянуться вперед, чтобы увидеть, куда ведет моя дорога, я вижу только черный мрак.
Я не знал, что сказать на его слова. Я видел, что он старается избавиться от своего отчаяния, – так собака пытается стряхнуть волка, вцепившегося ей в глотку. Отпив бренди, я почувствовал, как меня наполняет аромат абрикосов и восхитительное тепло летнего дня, и вспомнил время, которое мы провели в моей хижине, бренди напомнило мне о радостях тех дней, когда все было так просто.
– Хорошо… – не подумав, сказал я, и Шут удивленно на меня посмотрел.
Затем он быстро сморгнул слезы, и его улыбка была искренней.
– Да, – тихо проговорил он. – Ты прав. Бренди очень хорошее, и то, что нас ждет впереди, не может этого изменить. Будущее не в силах отнять у нас прошлое… если только мы ему не позволим.
Где-то в самой глубине души он миновал какой-то важный перекресток и немного успокоился. Глядя на холмы за Баккипом, я сделал еще глоток. Когда я снова повернулся к Шуту, я увидел, что он смотрит на меня с любовью, выносить которую у меня не было сил. Ведь если бы он знал, как я его обманул, он бы вел себя иначе. Однако ужас перед предначертанным ему на Аслевджале убедил меня в том, что я принял правильное решение.
– Мне очень жаль, но Чейд и остальные уже, наверное, ждут.
Шут серьезно кивнул, поднял свой стакан, словно хотел произнести тост, и залпом осушил его. Я последовал его примеру и замер на мгновение, наслаждаясь теплом, которое согрело меня изнутри. Потом, глубоко вздохнув, я в последний раз насладился запахом и вкусом абрикосов.
– Очень хорошее бренди, – повторил я.