Шкуна развернулась и дунула на остров за пивом.
— Ну а теперь, Пахомыч, — сказал капитан, — дуй до горы! Валяй на всю катушку! Трави фок-стаксели хоть налево, хоть направо.
— А ну шевелись, бесенята! — заорал старпом, и Чугайло вскочил с колен и набросился на матросов с подзатыльниками.
«Лавр» раздул свои великие паруса и дунул по восемьдесят седьмому меридиану вниз.
— Как-то неловко, сэр, — сказал я. — Ваше слово — честное капитанское! Обман! Это нас унижает!
— Извини, друг, — сказал Суер-Выер, — как ты меня сейчас назвал?
— Я назвал вас «сэр», кэп.
— Так вот, в первую очередь я сэр, а уж потом — кэп. Ещё одно честное слово — слово сэра — у меня осталось в запасе.
Эту грозную композицию: скала, а на вершине Некто с чёрными крыльями — я уже где-то видел, но не сразу вспомнил, что это один из гербов, который мы вялили вместе с другими, вывезенными с острова Гербарий.
— Демонкратия, — сказал Кацман. — Герб-то мы ещё не могли разгрызть. Помните?
Да, герб тот и долотом долбили, и тёркой тёрли, но, как ни запивали пивом, проглотить не могли.
Потом уж его целиком заглотил матрос Веслоухов. Сейчас его и призвали на палубу как главного специалиста по проглоченному им же гербу.
— Узнаёшь? — спросил старпом.
— Похож, — признался Веслоухов, разглядывая остров, к которому мы приближались. — Он самый, неразгрызаемый. И переваривался-то с трудом. Как встал колом в брюхе — и ни в какую! Если б не медузий кисель — ни за что бы не переварить! Вы знаете, господин старший помощник, не советую к нему приближаться. Опасно. Поглядите издали — и хорош.
Мы и не приближались, но тайное течение влекло и влекло нас к острову, закручивало, заворачивало, оборачивало вокруг скалы, на которой сидел Некто с чёрными крыльями.
Крылья были пока сложены, и глаза прикрыты — но в щёлочке-то между век что это там мелькало? А?
— Кто же это? Кто? — расспрашивали матросы.
— Ясно кто — Демон, — рассказывал Веслоухов, недаром проглотивший герб.
— А Кратия-то где же?
— А Кратия — это всё вокруг него которое. На скале Демон, а вокруг — Кратия. Такие уж дела.
Мы оглядели Кратию и остались ею крайне неудовлетворены.
Что же это, в сущности, была за Кратия?
Прямо скажу, неприглядная картина:
обломки камней,
обглоданные кости верблюдов,
пустые бутыли,
щепки,
опилки,
объядки,
объютки обутки,
рваные каблуки
и чёрт знает ещё какие осколки неизвестно чего.
— Вы знаете, кэп, что мне кажется? — с дрожью в голосе сказал Кацман.
— Слушаю, лоцман.
— Мне кажется, что он это всё сожрал.
— Не может быть, — сказал Суер. — На вид вполне приличный Демон, интеллигентный.
— Сожрал, сожрал! Точно сожрал! Заметьте: судно сделалось неуправляемым. Это он своими магнетическими силами притягивает нас, как паук в паутину. И сожрёт, поверьте! Видите там, на берегу, обломки парусов и обрывки фрегатов? Сожрёт, кэп!
— Что же вы предлагаете?
— Немедленно подсунуть ему что-нибудь.
— Подсунуть?
— Ну да, что-нибудь вроде Чугайлы или мадам Френкель. Вдруг заинтересуется?
— Вряд ли, — сказал капитан. — Можно, конечно, попробовать. Позовите боцмана.
Чугайло явился наверх на этот раз в двух подтяжках, чисто побритый, хотя и на босу ногу. Вообще, после того, как из-за него чуть бой не разгорелся, боцман сделался более строг и подтянут.
— Слушаю, сэр, — сказал он.
— Э, господин боцман, — протянул Суер, не зная, как, собственно, приступить к делу. — Э-э… как вы себя чувствуете?
— Извините, сэр… ЧТО? — изумился боцман.
— Э… — тянул Суер. — Самочувствие ваше… в последнее время… как?
— Э… — отвечал боцман, совершенно потрясённый. — Э… Моя?
— Твоя, чёрт подери, твоя! — сказал старпом, выручая капитана из неловкого положения. — Совсем, что ли, дурак! Сэр капитан интересуется состоянием твоего здоровья, а ты мычишь, как бык. Отвечай, как себя чувствуешь? Ну? Что молчишь?
— А-а… — понял боцман. — Ага… Это вы насчёт рому, так я его не пил, я потом нашёл пустую бутылку на полуюте.
— Извините, сэр, — сказал Кацман. — Кажется, мы позвали боцмана для определённых целей приманки, а вовсе не для идиотских объяснений по поводу рома.
— Да-да, — вспомнил капитан, — я помню, помню насчёт приманки… но всё-таки какого ещё рому?!
— Капитанкубинского, сэр! Пустая бутылка! Каталась по палубе во время качки, сэр! Я её поймал, думал, для записок пригодится.