Я и так имею неприятности. В воскресенье шел с отцом по улице Горького, вдруг передо мной и моим отцом вырастает один парень из парашютного кружка и говорит: «Семен Старовойтов, привет! Завтра прыжки с крыши!» Сказал и, как ни в чем не бывало, пошел дальше. У отца, конечно, очки сразу же на лоб полезли.
— Почему он тебя называет Семеном?.. Да еще Старовойтовым? Да какие прыжки?.. Да с какой крыши?.. И почему с крыши?..
— С какой крыши?.. С какой, с какой?.. Ну, вышку мы так называем! Парашютную вышку! Слэнг это. Жаргон это!
— А почему он тебя называет Семеном Старовойтовым?..
— Ну, обознался! Ну, за другого принял! Ну, похож я на какого-то Семена Старовойтова!
И почему нужно все обязательно превращать в трагедию?! Неужели нельзя из этого сделать хотя бы героический эпос? Ну, что бы отреагировать на слова того паренька, хотя бы вот такими словами:
«А ты у меня, оказывается, сынок, не только Юрий Иванов, ты у меня еще и Семен Старовойтов!» — и добродушно рассмеялся бы при этом. И я бы тоже ухмыльнулся сурово и сказал: «Да, папа, я у тебя не только Юрий Иванов, я у тебя еще и Семен Старовойтов, и Николай Горлов, и еще Костя Филимонов, и Сергей Тарасов…»
«Значит, так надо, сынок?»
«Значит, так надо, папа!»
«И обрати внимание, сынок, что я у тебя не спрашиваю, почему ты у меня и то, и другое, и третье…»
«Так это я в тебе и ценю, папа!»
Теперь вы понимаете, товарищи потомки, мало мне этих случайных встреч на улицах Москвы, так теперь этот Коля Горлов — лучший самбист Чертановского района, и его портрет в вечерней газете. Рано еще, рано, товарищи, помещать мои фотографии. Когда можно будет, я скажу, дам, как говорится, сигнал. А сейчас — преждевременно!
Нет, снимать меня надо, и снимать меня надо как можно больше, но вот помещать снимки в газетах и журналах еще рановато. И эта встреча на улице Горького, и история с «Вечеркой», и запись в дневнике о драке в школе — все было одинаково неприятно для меня. Но неприятнее всего была для меня запись о том, что я подрался с Масловым. Впрочем, все зависит от того, как на эту драку посмотрит мой отец. Вот если бы он посмотрел вечером мой дневник, а утром зашел в школу и сказал нашей классной руководительнице только одну достойную истинного чедоземпра фразу: «Зинаида Ефимовна! Драки, как и войны, бывают справедливые и несправедливые!» И все! Потом бы повернулся и молча пошел к двери, а у двери опять повернулся и сказал: «И вообще, о человеке надо судить не по поступкам, а по мотивам его поступков!» Сказал бы и ушел!
Зинаида Ефимовна сразу бы занервничала, а в классе все заволновались. Зинаида Ефимовна побежала бы за папой. Весь класс побежал бы за Зинаидой Ефимовной.
«Евгений Александрович! — сказала бы Зинаида Ефимовна моему отцу. — Вы нас, конечно, извините, но мы просто не знаем, как нам быть с вашим Юрием. Дело в том, что он все мотивы своих поступков от нас скры-ва-ет…»
«Вероятно, он это делает в интересах нашего государства!» — сказал бы мой отец и, сухо попрощавшись, вышел из школы.
«Да, ребята, — сказала бы Зинаида Ефимовна, — придется нам всем извиниться перед Юрием… А за тебя, Маслов, мне стыдно, очень стыдно!»
«Зинаида Ефимовна, — сказал бы Маслов, — да если б я знал, что Иванов ударил меня в интересах нашего государства, разве я стал бы ему давать сдачи?!»
Да, но до такого разговора мой папа еще не дорос. Тяжело вздохнув, я прошел в ванную комнату, достал два ведра и стал готовиться к тренировке терминатора планеты Меркурий. Вообще-то вы запомнили или нет, что терминатором называется граница света и тени? Терминатор планеты Меркурий самый контрастный. Сами посудите: Меркурий ближе всех планет к Солнцу. Атмосферы нет. Суточного вращения нет. На освещенной стороне температура плюс пятьсот градусов.
Я опустил правую ногу в ведро с горячей водой. На теневой стороне около минус двести… Левую ногу я опустил в ведро с холодной водой… Бр-р-р… Ну и ощущение, прямо скажем, не из приятных… Вы, конечно, догадываетесь, что холодная вода должна была изображать температуру теневой стороны Меркурия, поэтому я и опустил левую ногу в ведро с холодной водой, а правую — в ведро с горячей водой: оно должно было изображать температуру освещенной стороны. Закрыл глаза и стал представлять, что я нахожусь не в ванной комнате, а на планете Меркурий, на линии терминатора. Неприятное самочувствие. Впечатление такое, как будто два разных ощущения разрывают тебя на части… М-да… Действительно!.. «…Им ветер не сопутствует, земные не зовут огни… Значит, они чувствуют, значит, что-то чувствуют, только что же чувствуют они?..» Ой-ой-ой!.. Сейчас бы того, кто эти стихи писал, голыми ногами в горячую и холодную воду сунуть…