Беру в руки автомат, чтобы вес его узнать, тяжесть. Согласно правилам, журналистам ни в коем случае нельзя брать в руки оружие. Не говоря уже о том, чтобы куда-то или в кого-то направить его, прицелиться. Мы все пацифисты. И тут же, увидев во мне бравого бойца, Венер включил свой телефон и подбежал ко мне.
– Какие чувства вы испытываете в этой одежде, Мунир агай?
– Чувства сложные, – отвечаю. – Война – это печаль людей, трагедия человечества. Люди сами себе нашли и беду, и наказание. Вес бронежилета, говорят, около двенадцати-восемнадцати килограммов, а в душе, в сознании – тонны печали и тоски, бездонные мысли, размышления.
На самом деле так.
Рядом с собой, куда ни пойду, чувствую прилепившегося парня, его взгляд, как будто он что-то хочет сказать мне. Хотя тут каждый земляк готов поговорить с тобой, открыться. А этот парень, не подходя ко мне, будто прилепился к моей душе.
– На вид ты совсем молодой. Сколько же тебе лет? – спрашиваю, подойдя к нему сам.
И правда, лицо его такое детское, как будто он школьник.
– Двадцать пять. Если побреюсь, совсем как ребенок.
В его улыбке – чистота, непосредственность. Такой искренний взгляд. Это не цвет, не вид, не лицо войны. Его хочется обнять, погладить по спине. Он сам будто нуждается в защите, в охране. Этот его искренний, непосредственный взгляд будет весь день сопровождать меня. И даже когда вернусь на базу, его взгляд будет стоять перед моими глазами. И в тот момент я почувствую, как соскучился по своему сыну. Возвращайся домой живым, мальчик.
В разговоре выяснилось, что его позывной Хакер. Был программистом, потому и взял такое прозвище. Сейчас живет в Уфе, а в свое время закончил в Мелеузе кадетскую гимназию. Мама вырастила его вместе с братишкой одна.
– Как объяснил, что отправляешься в зону специальной операции?
– Матери ничего не стал говорить, сказал, что на работу поехал. Узнала, когда я уже был здесь. Плакала, конечно. «Ты уже вырос, сынок, сам решаешь свою судьбу», – так она сказала.
– А отец?
– Я его с трех лет не видел. Даже не помню.
– От кого защищать Отечество приехал?
– От НАТО. Пусть вон у себя тусуются. Нечего здесь ходить.
– Невеста-то есть?
Из глаз посыпался сноп лучей. Сладкие мысли и мечты, конечно же, радостного человека окрыляют. Не успел Хакер включить телефон, как на его экране тут же появилась фотография улыбающейся девушки.
– Моя любимая, невеста. Обручальные кольца уже купили. Она из Кугарчинского района, из деревни Н. Дождется ли меня? – И в тот же миг на лице его появилась печаль. Эх, милый мой…
– Дождется, конечно, почему так говоришь?
– Уж больно милая, красивая, – посмотрел он на меня своим искренним взглядом.
– Дождется, дождется, любящие умеют ждать, – похлопываю его по плечу, стараясь ободрить, обнадежить, успокоить.
Сейчас думаю, что, может, оттого и прилепился ко мне, что очень хотелось почувствовать отцовское тепло Хакеру. Его чистое, искренне лицо я и сейчас еще вспоминаю. Оно добавляет моей душе какую-то торжественную праздничность.
Солдатам велят собраться в одном месте. Они выстроились в ряд под той самой черешней. Шаман вышел вперед.
– Все мы хорошо знаем Кипиша. Получив тяжелое ранение, лежал в госпитале. Сегодня он проходит реабилитацию в родном городе Октябрьском. За проявленную храбрость и героизм на передовой линии он награждается медалью «За отвагу».
– Ура! Ура! Ура! – Громкая троекратная здравица раздается на всю улицу.
– Эта медаль отправится к нему на родину. Директор информационного центра в Октябрьском Рустам Камалетдинов обещал принародно, в торжественной обстановке вручить ее нашему герою.
Рустам берет медаль и отдает честь:
– Служим России! Непременно вручим и привет от вас передам! – Как всегда, он говорит по-военному коротко и четко.
Вперед вышел Дух:
– Кипиша все уважают, желают, чтобы он скорее поправился. Очень сильный парень, всегда спешит на помощь. Мы его ждем.