По логике сторонников икон, почитание образа было признанием того, что человеческое и божественное начало были действительно соединены в личности Христа, а это являлось главным доказательством того, что «обожение» физического мира возможно. Начиная с III в., Церковь вела борьбу против ересей, которые противоречили идее соединения человеческой и божественной природы в личности Христа. Именно эта идея была крайне важна для самоутверждения Церкви, которая мыслила себя, как богочеловеческий организм, мистическое тело Христа, руководимое Св. Духом. Все ереси эпохи Соборов, с точки зрения Церкви, также являлись отрицанием идеи божественного домостроительства, то есть служили разобщению человека и Бога. Иконоборчество считают не просто последней ересью, но «ересью всех ересей», поскольку отрицание возможности и значительности человеческого образа в богочеловеке ведет, по мнению православных, к отрицанию возможности проникновения плоти или материи вообще божественным началом, а значит, подрывает и саму идею Церкви.
Следует отметить, что историческая победа иконопочитания не была исключительной заслугой богословия, отстаивавшего существование Церкви и сумевшего найти более убедительные доказательства, чем соперники. Решающую роль и во временных победах иконоборчества, и в окончательной победе иконопочитания каждый раз играла поддержка императоров. Можно задаться вопросом, почему императоры перестали поддерживать иконоборчество? Изначально главной политической целью исаврийцев, инициировавших иконоборческую кампанию, было укрепление единства империи. Однако оказалось, что отмена иконы привела не к консолидации, а напротив к яростным конфликтам внутри общества. Вероятно, поэтому пришли к тому, от чего вначале хотели отказаться, выбрав «наименьшее из двух зол». Императорам пришлось смириться с тем, что тенденция к почитанию образа оказалась столь сильна. Иконопочитание восторжествовало, так как без него невозможно было единство веры и единство империи. Те же самые государственные инстанции, которые запретили религиозные образы в начале иконоборчества, теперь, в союзе с Церковью или от ее имени, прочно ввели икону в церковную практику. Более того, наличие древних прославленных икон стали воспринимать как гарантию продолжающейся идентичности Византийской империи.
Существование иконы в Риме имеет столь же древнюю традицию, как и в самой Византии и, в отличие от последней, ничем не прерываемую.
В начале иконоборчества на римском престоле был папа Григорий II. Как и патриарх Герман, он отказался подчиниться императору и созвал в 727 г. в Риме Собор, подтвердивший почитание икон на основании существования в Ветхом Завете скинии и особенно изображений херувимов. Св. Григорий II написал патриарху и императору послания, которые были прочитаны позже на VII Вселенском Соборе78.
Его преемник, Григорий III созвал в 731 г. новый Собор в Риме, который постановил лишать причастия и отлучать от церковного общения осквернителей икон. «В будущем всякий, кто будет изымать, уничтожать, бесчестить или оскорблять иконы Господа, Его Святой Матери, чистой и славной Девы, или апостолов […], не сможет получать Тело и Кровь Господни и будет исключен из Церкви»79. Григорий III с большой ревностью расписывал храмы и заказывал иконы. В течение второго иконоборческого периода римские папы Пасхалий I и Григорий IV продолжали защищать и распространять иконы.
Хотя западная церковь всегда поддерживала почитание икон, но никогда не сосредотачивалась на нем как на существенном в богословии. Следует отметить здесь отсутствие споров о божественном образе, сравнимых по глубине и размаху с теми, что так долго занимали Восток. Защищая существование икон против иконоборцев, Запад не особенно вникал в сущность происходившей в Византии борьбы и смог избежать мучений иконоборчества, характерных для Востока. То, что для византийцев было «вопросом жизни и смерти», для Запада прошло практически незамеченным, поскольку к началу византийского иконоборчества здесь оставались в отношении изображений на позициях, восходящих к Василию Великому, утверждавшему, что живопись – есть книга для неграмотных. Эти представления содержало письмо папы Григория Великого марсельскому епископу Сирениусу на рубеже VI–VII вв. На этих же позициях оставалась западная церковь и в VIII в.