— Итак, у вас проблемы, — сказал за спиной Самоварова менеджер Чекшин голосом нежным, как каша.
Смирнов фыркнул:
— У меня проблем нет! Они у вас, причём весьма неприятного свойства. Вы знаете, что труд несовершеннолетних в вечернее и ночное время законом не допускается? Тем более без согласия их родителей?
— Я совершеннолетний, — серьёзно уверил его Чекшин.
— Не валяйте дурака! Речь не о вас. В вашем заведении вовсю используется детский труд. Вот, например, ваша сегодняшняя пианистка — вы знаете, сколько ей лет?
— В нашем штате нет пианистки.
— А кто это сейчас на сцене?
— Понятия не имею.
Смирнов возмутился:
— Может, и некоего Романа Вагнера вы тоже не знаете?
— А кто это такой?
— Он пиликает у вас каждый вечер на скрипке. Чардаш Монти, «Семь сорок».? Специалист по чардашу Вагнер и притащил сюда эту несовершеннолетнюю девочку.
Чекшин вздохнул:
— Я вижу, кто-то вас злонамеренно ввёл в заблуждение. Никак не могу понять, чего вы добиваетесь? И кого вы представляете?
— Я никого не представляю, — начал злиться Андрей Андреевич. — Я лауреат премии имени… да к чёрту это! На рояле сейчас играет Дарья Шелегина, тринадцати лет. И играет уже не первый вечер, скрываясь от матери и педагогов. Это возмутительно!
Надо же! Неужели? — неестественно удивился менеджер.
Смирнов даже крякнул от возмущения. Ирина резко сорвалась со своего стула, и тот опрокинулся.
— Чего вы тут комедию ломаете! — закричала она, задыхаясь. — В вашем вертепе гибнет моя дочь! Вы используете её! За гроши! Как приманку для извращенцев!
Смирнов схватил Ирину за локти и оттащил к прежнему стулу:
— Ради Бога, Ира, сядь здесь. Я сам разберусь. Не надо!
Ирина громко дышала и пыталась умертвить менеджера Чекшина горящим взглядом. Но Смирнова она слушалась беспрекословно и сидеть на стуле осталась. Даша всё это время музицировала с самым беспечным видом.
— Вот слышали? — укоризненно сказал Смирнов, вернувшись к менеджеру. — Что вы можете ответить несчастной матери?
— Несчастной матери я могу ответить следующее…
Чекшин извлёк из своей папочки какие-то бумажки.
— Вот, смотрите, — сказал он. — Это наши музыкальные программы на декабрь. Итак, сегодня запланировано лишь одно выступление — ансамбля авторской песни «Стремление» под руководством Угланова Игоря Тимофеевича. Это более чем совершеннолетний господин, уверяю вас. Вот копия его трудового договора, вот утверждённый состав исполнителей — как видите, самый младший из них пятьдесят восьмого года рождения. Где тут дети? Где извращенцы? Игорь Тимофеевич — основоположник бардовского движения в Нетске. Он младший соратник покойного Булата Шалвовича. «Стремление» состоит из ветеранов Грушинского фестиваля. Если господин Угланов вопреки договору привлёк к выступлениям несовершеннолетних или ещё что-то нарушил, со всеми претензиями обращайтесь непосредственно к нему. Диктую адрес: улица Энгельса, дом восемь, корпус…
— Не морочьте мне голову этой филькиной грамотой! — возмутился Смирнов. — Все ваши барды и Тимофеи — мёртвые души! Елисавет Воробей!
— Я вас что-то не совсем понимаю, — грустно признался Чекшин.
Почему здесь моя дочь? — прошипела Ирина со своего стула.
Чекшин даже обрадовался её вопросу:
— Давайте подойдём и узнаем у неё! Чего проще?
Все трое встали и двинулись к роялю. Даша всё это время не прекращала играть, но косила глазом на мать и мужчин за столиком. Как только группа во главе с Чекшиным приблизилась к ней, она вскочила и спрыгнула со сцены. Менеджер шагнул ей наперерез, но она ловко увернулась и побежала, петляя между столиков. Она была уже недалеко от выхода, когда на её пути встали официант и охранник. Они, конечно, ничего в происходящем не понимали, но сообразили, что девчонку надо задержать — может, она вилку стащила? Тем более что менеджер Чекшин трусил за ней в сопровождении каких-то неспокойных клиентов.
Даша отскочила от официанта, задев один из столиков и зазвенев его изящной сервировкой, а потом кинулась петлять в обратном направлении. Должно быть, она стремилась к служебному выходу за сценой. Пробегая мимо Насти с Самоваровым, она мельком на них глянула. Тогда Настя ей улыбнулась и сказала чуть слышно: «Привет, Даша!»
И ничего больше. Но шёпот такой был заговорщический и девчачий, что Даша остановилась, секунду раздумывала и вдруг уселась за столик рядом с Настей. Самоваров с отвращением понял, что они влипают в историю.