внутри и испугался, что ты меня покинула, — сказал он, подбегая запыхавшимся. — Нашла дверь с семью замками?
— Да, — ответила она. — Каково же было мое удивление, что она заперта.
Лэнгдон улыбнулся, теперь выглядевший более расслабленным. — Ну, если хочешь, чтобы я ее открыл, мне придется сделать семь звонков — президенту, премьер-министру, архиепископу, управляющему, декану, мэру и председателю палаты.
— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, Роберт. Ты разобрался с документами?
— Да, — ответил он. — Все готово.
Кэтрин почувствовала облегчение. — Собираешься рассказать, в чем там было дело?
— Расскажу... — ответил он, отвлеченно глядя на ближайшую кафедру. — Минуточку... — Он оглядел пустынный собор, затем снова взглянул на Кэтрин. — Сиди здесь — я хочу кое-что тебе показать.– Он направился к лестнице, ведущей на кафедру, и ловко переступил через бархатный шнур, перекрывавший вход.
– Роберт, что ты... – начала она.
Но он уже взбегал по винтовой лестнице. Достигнув вершины, он склонился над массивной раскрытой Библией на пюпитре – видна была лишь его голова. – Кэтрин, я хочу прочитать тебе несколько отрывков, – сказал он с искренней интонацией. – Просто открой сердце и послушай.
Библейские отрывки? – Я не пони...
– Просто послушай, – настаивал он. – Я уверен, эти слова утешат твою душу.
Кэтрин в недоумении смотрела вверх, пока Лэнгдон усаживался поудобнее: снял дутый пуховик, бросил его на пол и перелистывал Библию, словно отыскивая определённый фрагмент.
Закончив подготовку, Лэнгдон откашлялся и вновь встретился с ней взглядом, прежде чем перевести его на пюпитр. Заговорив, он использовал свой фирменный баритон, звучавший чётко и звучно. – Сегодня доказано, – декламировал он с драматизмом, – что младенцы способны к осознанным переживаниям с момента рождения... что опровергает нынешнюю модель постепенного развития сознания.
Прости? – Мысли Кэтрин путались. Он это серьёзно?
Лэнгдон перевернул несколько страниц и продолжил читать. – Что ещё важнее, – вещал он, – мы зафиксировали неопровержимые доказательства интенсивной активности гамма-волн в мозге в момент смерти.
Кэтрин вскочила на ноги, наконец поняв, что именно он читает. Этого не может быть! Она бросилась к кафедре, пока Лэнгдон зачитывал ещё один отрывок.
– Уровень ГАМК, – гремел его голос, – резко падает в предсмертные моменты, и вместе с этим ослабевает способность мозга отфильтровывать самые крайние грани человеческого опыта, обычно остающиеся за гранью восприятия.
Сердце Кэтрин колотилось, когда она взбегала по винтовой лестнице. – Роберт! – воскликнула она, добежав до кафедры и застыв в оцепенении при виде знакомой стопки распечаток, лежащих поверх огромной Библии. – Это же моя рукопись?!
– Похоже на то, – беззаботно усмехнулся он, и эта кривая улыбка растрогала её, как всегда.
Кэтрин теперь догадалась: должно быть, он всё это время прятал рукопись под пальто. – Но... – Она не могла подобрать слов. – Я думала... ты сжёг её!
– Одно лишь приложение с источниками, дорогая... – улыбнулся он. – Остальное я спрятал за старинными фолиантами на лоджии библиотеки.
Ошеломлённая Кэтрин вспомнила, как огонь, разведённый Лэнгдоном на металлической лестнице, пожирал бумаги, а обугленные клочья падали вниз. – Но... костёр был таким большим...
– И был, – подтвердил Лэнгдон. – Целых сорок две страницы источников с двойным интервалом – это твой авторский стиль. Надеюсь, ты знаешь, что издательства сами верстают их в конце книги? В общем, я подмешал несколько пустых листов пергамента из старых учётных книг. Животный жир даёт сильную чёрную копоть.
Кэтрин пыталась совладать с вихрем эмоций: облегчение, благодарность, неверие и даже досада. Значит, рукопись была цела?! – Почему ты мне не сказал?! – требовала она. – Я была в отчаянии!
Лэнгдон посмотрел на неё с искренним раскаянием. – Поверь, Кэтрин, я извёл себя, желая сказать. Это было пыткой – видеть твои страдания, но вокруг царил хаос, нас могли в любой момент арестовать и допрашивать. Я не хотел вынуждать тебя лгать. Гораздо безопаснее было не знать тебе о рукописи, пока всё не уляжется. Главное – не дать ÚZSI или кому похуже снова её конфисковать.
Откровенно неважная лгунья, Кэтрин и сама это понимала... Наверное, он был прав.Тактика дезинформации,как назвал бы это Нагель. Лэнгдон не выдал тайну даже Джонасу по телефону.