– На словах все очень просто, – Кэтрин взглянула на плантацию, – но, конечно же, это совсем не так, да?
– Конечно. Все гораздо сложнее. Особенно уход за лозой. Выращивание ее. В зимние месяцы. И весь год. Я все упростил, чтобы тебе было понятно.
– Спасибо; по-видимому, виноград собирают, когда он созреет?
Я кивнул:
– Вот тогда-то и появляются сборщики винограда. Носильщики носят виноград в тех огромных корзинах, которые здесь везде лежат. Они относят корзины в конец каждого ряда. Оттуда их забирают на винодельню, ставят в погреба, а там из них делают вино.
– И все собирают вручную?
– Да. И Оливье, и я не любим механизированной уборки. Ко-где во Франции этот способ стал популярным. Но здесь это трудно сделать. Из-за склонов. К тому же при сборке вручную меньше шансов повредить виноградник.
– А что дальше?
– Делают вино, конечно. Оно хранится в огромных бочках и чанах в специальном помещении. Я тебе его показывал, когда водил тебя в Рождество в большой винный погреб.
Она кивнула.
– Я помню. – И склонила голову набок. – А ты много всего знаешь о виноделии?
– Не так уж и много, – ответил я. – Мне еще учиться и учиться. А все знает Оливье, он положил всему начало, когда мне было всего шестнадцать лет. Именно тогда Себастьян подарил мне это шато. Прошло четырнадцать лет, а я не знаю и половины того, что знает он. Даже не смотря на то, что учился в университете в Тулузе, чтобы постичь науку виноделия и виноградарства. А между прочим, курс этот во Франции длится четыре года. Я получил диплом. Но, по сравнению с Оливье, мне далеко до вершин. Он один из лучших виноделов в округе, считается великим теоретиком и практиком.
– Он самозабвенно предан своему делу, я ведь не ошибаюсь? – улыбнулась Кэтрин.
– Он много лет занимается тем, что все старается усовершенствовать. Начиная с качества наших красных вин и кончая их розливом по бутылкам. За последние десять лет он многого добился. Благодаря Оливье Маршану наш «Кот де шато д'Коз» считается теперь вином высшей марки.
– Ты сказал на днях, что он – твой партнер.
– Не партнер. Я взял его в долю. Он того заслуживает – столько лет посвятил виноделию, шато, управляет всем имением.
Мы стали спускаться с холма, направляясь к шато.
Кэтрин вдруг спросила:
– А зачем, собственно, твой отец купил это имение? Он что, и интересовался винами?
– Он любил вино. Особенно шампанское. «Вдову Клико». А на самом деле, просто сделал еще одно доброе дело. Для одного человека. Как всегда.
– Какое доброе дело?
– Доброе дело для одной вдовы. Вдовы того человека, которому принадлежал шато д'Коз. Лет тридцать назад Себастьян был в Африке, в Кении. В Найроби он познакомился с одним французом, его звали Пьер Пейфрет. Постепенно они сблизились. Себастьян часто приезжал к нему сюда. Около двадцати лет назад Пейфрет погиб в автомобильной катастрофе – возвращался домой из Парижа. Его вдова Габриелла была в отчаянии. Она не знала, что ей делать с винодельней, как ею управлять. У них не было сыновей, которые могли бы наследовать дело. Только дочь, тогда – еще маленькая девочка. Наверное, моя сверстница. Габриелла хотела продать имение, но охотников не находилось, никого оно не интересовало – дохода оно не приносило. Как и сейчас, впрочем. И Себастьян купил его и хорошо заплатил. Возможно, чересчур. Но эти деньги помогли ей начать новую жизнь. Она переехала с дочкой в Париж.
– Понятно. А он всем этим занимался? То есть, как ты сейчас?
– Господи, конечно, нет! Еще чего! Он нашел Оливье Маршана. Поручил все ему. Это был мудрый шаг. Мне было семь лет, когда я впервые приехал сюда. И полюбил шато.
– Это твой дом, – просто сказала она. – Ты здесь свой. Ты любишь винодельню и виноградники. Ты знаешь, тебе очень и очень повезло. Ты нашел свое место в мире, нашел дело, которое тебе по душе. Свое призвание. Понял, как ты хочешь жить. У очень многих людей это не получается никогда.
– Но у тебя, Кэтрин, получилось. Ты знаешь, что хочешь, – сказал я. – Знаешь, куда идешь. В каком-то смысле, ты похожа на Вивьен. У вас обеих очень направленное зрение, точно сфокусированное. Вы очень деятельные женщины, и трудолюбивые, слава Богу. Не выношу праздных женщин, бездельниц.