Метро в Нагоя построено после второй мировой войны, поэтому оно выгодно отличается от подземной дороги в Токио. Просторные платформы, светло-желтые колонны, поддерживающие очень широкие переходы, где размещаются магазины, ресторанчики и кафе.
Утром — выезд на опытную станцию по овощеводству, расположенную в 20 километрах от Нагоя. Едва выехав из города, машина попадает в другой маленький городок. Городом здесь считается любое поселение, где проживает не менее 50 тысяч жителей. Такие города тянутся друг за другом, и трудно понять, где кончается один и начинается другой. В основном черта города определяется главной магистральной дорогой и уходящими по сторонам узкими улочками. Кстати, улицы в некоторых местах настолько узки, что машина по ним подчас не может проехать. На таких улицах особенно живописно выглядят вывешиваемые на палках куски материи с иероглифами — это вывески лавок или реклама. За домами поля с посевами риса и таро, листья которого издали напоминают лопух.
Покружив по узким улицам, мы неожиданно попадаем на опытную станцию, приютившуюся между заводскими строениями. Площадь станции всего два гектара; построено несколько больших стеклянных теплиц. Здание станции — это светло-зеленый деревянный дом с мезонином. Вокруг японские кипарисы и криптомерии.
Располагаемся за столом в большой душной комнате, Директор станции Наухи-сан рассказывает о задачах станции, — которая существует с 1947 года. Главным образом здесь занимаются выращиванием овощных и частично декоративных культур как в теплицах, так и в открытом грунте, а также различными проблемами переработки овощных культур.
Нам показывают небольшие участки, обнесенные каменным барьером высотой 30 сантиметров, где изучают эффективность разных удобрений. На других участках проводят сортоиспытание огурцов на длинных палках, установленных в козлы, и темноплодных баклажанов. На отдельном поле куртинами цветут амараитусы, георгины и другие цветы.
Наухи показывает участок с земляникой. Это но вый, выведенный ими сорт с длинными плодами, содержащпми 18 процентов сахара. За исключением трех месяцев (июль, август, сентябрь), земляника всегда есть на рынке. Выращивается она под пленкой. На каждую завязь надевают бумажный мешочек, благодаря кото рому, во-первых, земляника сохраняется от вредителей и, во-вторых, ягоды приобретают темно-красный цвет Завязь земляники часто поражается нематодой, поэтому растения трижды в год опрыскивают патентованным препаратом «паратон», после чего нематода практически вреда не причиняет.
Томаты выращивают в основном под пленочным укрытием. Зимой обогрев парников ведется электричеством либо для этого используют рисовую солому, смешанную с птичьим пометом. Плоды томатов на 90 про центов реализуют в недозрелом виде, и только 10 процентов красных плодов идет на приготовление сока.
Содержанию сахара, каротина и других витаминов не придается никакого значения. Население настолько привыкло к определенным сортам, что новые сорта, отличающиеся по форме и окраске плодов, покупает менее охотно.
На песчаных почвах выращивают длинноплодную редьку — дайкон, длина которой достигает полутора метров и более.
Получают гетерозисные формы китайской капусты путем инцухтироваиия родительских сортов в течение пяти-шести лет и последующего их скрещивания. Гибриды первого поколения повышают урожай обычных сортов на 20 процентов.
Снова собираемся за столом, и все единодушно высказываются в пользу стеклянных теплиц. Полиэтиленовые пленки непрактичны, так как их нужно менять ежегодно.
Наступает время обеда. Наухи напоминает, что время обеда в Японии выдерживается очень строго и ни тайфун, ни землетрясение не заставят отступить от установленного правила.
Каждому подают по большой круглой лакированной коробке с едой. Открываем крышку. Блюдо называется суси. Это штук шесть небольших колбасок из риса, на каждой — кусок сырого тунца, отдельно положен кусок другой сырой рыбы, затем вареная рыба, креветки, крабы, чашки с рисом, блюдце с острым соевым соусом, стружки имбиря. Все это нужно есть палочками.
После обеда садимся в машины и едем в крестьянское хозяйство. Душно и пыльно. Мелькают поля и дома, крытые черепицей. Наконец подъезжаем к дому крестьянина Хаяси. Навстречу нам идет спортивного вида крепкий человек в картузе. По виду ему можно дать лет тридцать, хотя позже узнаем, что ему 42 года. Хозяйство у него тепличное. Площадь под теплицами — 100 цубо, под парниковыми рамами — 100 цубо. Когда теплицы освобождаются от зимних овощей, он выращивает гвоздики, лилии, ирисы, а также лук на перо. Для этого Хаяси устраивает толстый матрац из песка, на который густо сеет семена лука, обильно их поливает и прикрывает мешковиной. Через десять дней густую щетку зеленых всходов укладывают небольшими порциями в маленькие фанерные ящички с подвижной крышкой. Ежедневно он вывозит на рынок до двух тысяч ящичков лука.
Хаяси придает большое значение предприимчивости и инициативе.
Летом у него работают шесть студентов из сельскохозяйственного института, которые одновременно проходят здесь практику в течение одного-двух лет.
Кроме тепличного хозяйства Хаяси имеет два тана поля под поливом и один тан под суходольными культурами. Работает он с женой. У них четверо детей, которые учатся в средней школе. Хаяси купил автомашину, ручной трактор и опрыскиватель. В гостиной, куда нас приглашают, — мощный аэрокондиционер. Нас усаживают за большой стол и предлагают стакан холодной воды. На столе привозные бананы. Беседа касается наших колхозов и совхозов. Всех ошеломляют огромные площади, занятые у нас под отдельными культурами. Приходит жена хозяина, все встают и низко ей кланяются. Подают мороженое.
Хаяси читает специальные сельскохозяйственные журналы. Он является одним из зажиточных фермеров, на которых делается ставка при проведении нового курса правительства.
Выходя из дома, мы попадаем в садик, где растут карликовые кипарисы и другие экзотические деревья, фотографируемся на память и прощаемся, желая успехов хозяину и его семье.
Теперь едем в другое хозяйство, к крестьянину Кавасима, известному возделыванием кардамона. Дорога покрыта асфальтом, частично грунтовая. Ехать трудно, так как очень пыльно.
Четыре часа дня. Подъезжаем к дому Кавасима. Это полный мужчина в шортах и довольно грязной рубашке. Он вместе со своими товарищами встречает нас весело и приглашает пройти в полутемную прохладную комнату, где представляет нас пожилой женщине — своей матери. Мы ей кланяемся по японскому обычаю. Она ловко связывает свежие растения кардамона по четыре-пять штук в пучки и опрыскивает водой. Темно-зеленые листья тускло поблескивают, словно покрытые лаком. Готовые пучки скоро повезут на рынок.
В месте, где мы находимся, кардамон выращивают столетиями. Нам показывают сушеные корневища, разложенные на циновках под солнцем; из корневищ затем приготовляют порошок, используемый как пряность в различных блюдах.
Кавасима приглашает нас в дом. Снимаем обувь и садимся на татами вокруг низкого стола. Нас угощают холодной сладкой водой, от которой пахнет кардамоном. Спрашиваем его о доходах. Он с удовольствием, загибая пальцы, подсчитывает. (Японцы при счете загибают вначале большой палец, затем на него кладут указательный и кончают мизинцем. Если пяти пальцев не хватает, то, продолжая одну руку держать в кулаке, го же проделывают и с пальцами второй.) Хозяйство Кавасима прибыльное, и он намерен расширить производство кардамона. В больших остекленных теплицах он выращивает рассаду. В течение трех жарких летних месяцев теплицы пустуют. Есть у него и посевы суходольных культур, но собираемый урожай идет только на питание семьи. Кавасима ищет путь экспорта кардамона, для чего он и несколько других крестьян приготовили партию консервированных молодых стеблей размером 15–18 сантиметров, поместив их в баночки с какой-то жидкостью, подкрашенной в светло-красный цвет.
Кавасима показывает нам большой склад-холодильник, где стоят сотни ящиков с лимонадом, картошкой, кучами лежат арбузы. У него шестеро детей, и сейчас, в дни каникул, они помогают ему в хозяйстве.