Я же облачился в свой чешуйчатый доспех от Анаи и взял короткий гномий меч. Мы не пытались скрывать, что мы воины. Наоборот, мы подчёркивали это. Мы были не просителями, а угрозой.
Перед выходом я ещё раз проинструктировал их:
— Постараемся разыграть так, чтобы не было лишней агрессии. Всё стоят с пугающим видом. Говорить буду я. Ваша задача: подпирать меня, как самоходки танки… Не важно, что это такое. Вы — моя опора, которая излучает опасность. Пусть они смотрят на вас и понимают, что связываться с нами — себе дороже. Мы должны выглядеть настолько уверенными и опасными, что сама мысль о нападении на нас покажется им самоубийством.
Квизы и Рэд молча кивнули.
Мы были готовы. Четыре фигуры, одетые в лучшую сталь, безмолвно выскользнули с территории стройки, куда мы оборудовали, кроме главного прохода, ещё парочку небольших, тайных и направились к рыночной площади, под которой, по информации от вора Зяблика, находилось сердце воровского мира.
Темнота была нашим союзником.
Лемез готовился погрузиться в тревожный, чуткий сон.
Стража не спешила патрулировать улицы, кое-где пьяные крики доносились из работающих таверн.
Мы двигались быстро и бесшумно, как тени, избегая освещённых улиц. Рыночная площадь ночью выглядела как кладбище. Пустые прилавки походили на надгробия, а ветер, гулявший между ними, завывал, как скорбящая вдова.
Вход в катакомбы был там, где нам и сказали, в самом неприметном месте, в заброшенном погребе старой пекарни, где на полу был деревянный щит-крышка.
Рэд одним движением руки откинул крышку. Изнутри пахнуло сыростью, плесенью и чем-то кислым. Вниз вела скользкая каменная лестница. Я пошёл первым, остальные за мной.
Спустившись, мы оказались в узком, едва освещённом туннеле. Через десяток шагов нас остановили. Из боковой ниши вышли двое. Они были одеты в тёмные кожаные куртки, в руках держали короткие мечи. Их лица были скрыты тенями.
— Кто такие? Пароль⁈ — просипел один из них.
— Ночь темна, но кошельки светятся! — негромко ответил я. Уверенности, что странная, попахивающая идиотизмом, фраза — верный пароль, у меня не было.
Воры переглянулись. Пароль был верным, но наш вид явно не соответствовал образу обычных посетителей их логова. Они колебались.
— Нас ждёт Таурус, — добавил я, не давая им времени на раздумья. — И он не любит, когда его заставляют ждать.
Упоминание имени их главаря подействовало. Один из них нехотя кивнул и махнул рукой, указывая нам путь.
Мы шли по лабиринту древних катакомб. Эти туннели были так стары, что кажется, были построены задолго до строительства большей части города и остались, вероятно, с древних времён.
Стены были сложены из огромных, идеально подогнанных каменных блоков. Воздух был тяжёлым и спёртым.
Вскоре мы услышали гул голосов и увидели впереди свет. Туннель вывел нас в обширное, неправильной формы помещение — центральный зал гильдии.
Зал не пустовал, это было похоже на потревоженный муравейник. Десятки воров, наёмников и прочего сброда сидели за грубыми столами, пили, играли в кости, чистили оружие. Наше появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все разговоры мгновенно стихли. Десятки враждебных, оценивающих взглядов впились в нас.
Атмосфера была настолько напряжённой, что, казалось, её можно было резать ножом. Никто не двинулся с места, но я чувствовал, как напряглись их мышцы, как руки легли на эфесы клинков.
— Здарова, сумеречный народ, — махнул рукой я. — Как бы с Таурусом переговорить?
Я упёрся взглядом в знакомое лицо — вора Зяблика.
Тот несколько секунд соображал, потом нехотя встал и бросил скупое «я провожу».
Он провёл нас через этот молчаливый, полный ненависти зал в небольшую боковую комнату.
Это и был «тронный зал» главы гильдии. На большом боковом стеллаже у стены лежало краденое добро. На полу валялся ковёр, а в углу стояла несколько запертых сундуков. За большим столом, где с неизвестной целью лежала груда одежды, сидел худощавый с бледной кожей старик. Старик смотрел на нас злыми слезящимися глазами. Вероятно, это и был тот самый Таурус по прозвищу Призрак.
Возраст его не угадывался, но он был всё ещё крепкий и жилистый. Его лицо было покрыто сетью морщин и старых шрамов, а маленькие, глубоко посаженные глаза смотрели хитро, жадно и очень внимательно.
При нашем появлении, хотя мы никак не предупреждали и не договаривались, он не выказал ни удивления, ни страха.