— Вообще? — Кирилл неопределенно пожал плечом. Называется, каков вопрос, таков ответ. — Какие планы? Жить, работать, зарабатывать. Какие еще планы? Или вы имеете в виду бизнес? Вас интересует строительство?
Семен Львович крякнул со смешком, как будто негромко чихнул или подавился крошкой от печенья:
— В бизнесе, мил человек, меня прежде всего интересуют деньги и все, что с ними связано. Даже если это и строительство. Да только я не о бизнесе хотел с тобой поговорить. Бизнес — что бизнес? Бизнесом нужно заниматься на работе. А в кругу семьи не мешало бы от него абстрагироваться, а то как бы ненароком без семьи не остаться. Вот тебя, Кирилл Саныч, не беспокоит такое положение вещей? Тебе годков-то сколько?
Все еще не чувствуя подвоха, Кирилл честно ответил:
— Двадцать восемь.
— Вот, двадцать восемь, — удовлетворенно повторил Семен Львович. — Двадцать восемь! У меня в этом возрасте не только жена была, но и две девки на шее сидели. А потому мне было о ком заботиться, было к кому с работы спешить. А тебе? Так и будешь все новые рестораны проверять? И всех забот?! Хорошо устроился, парень! А жизнь, она серьезных любит, ответственных. Вот я, например, Изиду свою Натановну когда встретил, сразу понял — она. И рассупонивать долго не стал, через два месяца женился. Да и кто бы мне позволил рассупонивать?! Мне не то что ее папаша, уважаемый Натан Аркадьевич, земля ему пухом, башку бы снес. Мне б от родного отца досталось похлеще! Где это видано — порядочную девочку из приличной семьи выгуливать полгода без всяких обязательств! А сейчас что делается? Что творится, я тебя спрашиваю? А? Вот ты мне скажи — что же это такое творится?! О времена, о нравы! Тамарочка, невинное дитя, истинная красавица, редкая умница! Двадцать пять лет, и все одна и одна. Ну, может, и не совсем одна, так ведь замуж девочке давно пора. Изида моя Натановна в ее возрасте уже двоих детей нянчила, ходила по земле с гордо поднятой головой. А бедной Тамарочке только и остается, как прятать глаза от родственников. Ай-ай, бедная, бедная девочка!
Кирилл молча прихлебывал кофе. Вступать в беседу на столь скользкую тему не хотелось катастрофически. Да чашечка была столь мала, что опустела в два счета, а сидеть молча с незанятым ртом вроде как не совсем прилично, и ему таки пришлось вступить в диалог:
— Ну что вы, Семен Львович! Это же было раньше! Теперь времена изменились. Теперь принято семьи заводить не раньше, чем человек на ноги станет, карьеру построит. Лет этак за тридцать с гаком. Теперь женщины и сами не рвутся раньше времени замуж, у них теперь других интересов полно…
— Э, нет, — не согласился хозяин. — Ты, Кирилл Саныч, хрен с пальцем не путай! Это те не рвутся, что из бедных неустроенных семей, вот они, неприкаянные, несчастные, сами и пытаются себе хоть какую-то базу создать для последующей жизни. А благополучные девочки из приличных семей об этом думать не должны, у них другая задача, другая цель. Матушка-природа их женщинами, думаешь, зря создала? Им самой природой предназначено быть женами и матерями. Детей рожать — вот их главное предназначение. А детей рожать нужно в молодости, пока организм свеженький и крепенький, здоровый, одним словом. И тут тебе, Кирилл Саныч, переубедить меня никак не удастся. Даже и не пытайся. И с моей, отцовской позиции, Тамарочка моя уже начинает выходить из детородного возраста. А мы с матерью не можем позволить ей рисковать нашими будущими внуками, рожать, как ты говоришь, в тридцать с гаком. Здоровый внук может родиться только от молодой здоровой матери. Вот и получается, что ты, Кирилл Саныч, полгода мозги девочке пудришь, а замуж все не зовешь. Она-то, глупая, и так любить тебя готова, без заветного штампа в паспорте. А вот я, как отец, такого кощунства над родной дочерью не потерплю.
Кирилл покраснел. Если изначально этот разговор ему не особо нравился, то теперь он и вовсе вышел за рамки приятной беседы двух малознакомых людей. И, чего уж там, крайне мало приятного, когда почти посторонний человек давит на тебя авторитетом, принуждая принять решение, к которому ты еще явно не готов.
Семен Львович тем временем продолжал свою изобличительную речь:
— Как мужик я тебя прекрасно понимаю. А вот как отец — извини. А потому вот тебе мое напутственное слово — если Тамарочка тебя на самом деле интересует, пора уже принимать какое-то решение. Если же она для тебя так, финти-фиянти — это уже совсем другой коленкор. Для финти-фиянти ты себе, Кирилл Саныч, попроще кого-нибудь найди, из тех, что карьерой только и озабочены. Вот им твои финти в самую пору будут, у них самих одни фиянти на уме. А моя Тамарочка — девочка строгих правил, чай, не уличная, не заброшенная какая. Подходит — бери, в твои руки отдам с радостью. На нет же и суда нет, силой женить тебя никто не собирается. А вот голову морочить девочке не позволю — не для того мы ее с матерью ростили-лелеяли.
И, не успел Кирилл и головы поднять, не то что ответить на более чем откровенные речи Семена Львовича, тот крикнул:
— Тамарочка, ну что ты так долго копаешься? Гость вон уже заждался.
Словно по заранее оговоренному сигналу, двери Тамариной комнаты раскрылись, и она появилась на пороге, сияя каре-зелеными глазами и счастливой улыбкой:
— Все, я готова!
А Кирилл даже не смог ей улыбнуться — на душе кошки скребли.
Вот в этот-то вечер он и принял решение. Не столько под давлением будущего тестя, сколько самостоятельно, как ему казалось. За ужином в ресторане все больше отмалчивался, обдумывая ситуацию. Позже, уже дома, наедине, вроде как и не до размышлений уже было. И как-то так само собою получилось, что, откинувшись на подушку после горячечной любовной пляски, у Кирилла вырвалось:
— Ну что, Тамара, жениться будем, или как?
Та взвизгнула радостно, прижалась к его груди:
— Правда? Ты правда этого хочешь?!
Кирилл улыбнулся:
— Правда.
А действительно, почему бы и нет? Тамара и в самом деле божественно хороша, особенно вот эта ее завораживающая странная улыбка, больше похожая на оскал хищника. В постели тоже не разочаровывает. Ну а если еще и учесть, что не за папины деньги его привечает, как те многие, что были до нее, ведь и сама из небедной семейки, ведь ее папенька, достопочтенный Семен Львович, даже, пожалуй, еще и покруче его отца будет. И уж это обстоятельство вряд ли можно считать преградой на пути к загсу. Ведь папа не уставал ему напоминать о том, чтобы он не попался в сети ловкой охотницы за состоянием.
Глава 2
Кирилл родился в семье Александра Никаноровича и Ирины Станиславовны Андриановых в то время, когда они были обыкновенными советскими людьми, с обыкновенной советской зарплатой, соответствующей штатному расписанию каждого из них.
Ирина Станиславовна только-только окончила Политехнический институт, вернее, заканчивала его уже с Кириллом на руках, невероятным усилием воли заставив себя защищать диплом вместе со своей группой, несмотря на все прелести грудного вскармливания малыша. Не досидев дома до окончания положенного законом отпуска по уходу за ребенком, вышла на работу, отдав маленького Кирюшу в ясли. Не от жестокосердия — сугубо ради построения карьеры. Вышла сначала на неполный рабочий день, через полгода, когда сынок уже освоился в яслях, перешла на нормальный режим работы. Конечно, она не могла бы со стопроцентной уверенностью сказать, что вышла на работу только ради карьеры. Это, хоть и была правда, но неполная. Потому что зарплата ее была ох какой нелишней для молодой семьи!
Александр Никанорович был в те далекие времена простым работягой. Трудился на заводе крановщиком, ловил любую возможность заработать лишнюю копейку, потому что приходилось им с женой и ребенком снимать квартиру, а кто сказал, что это дешевое удовольствие? Днем работал, а по вечерам дома обкладывался учебниками — заочно учился в институте. Казалось бы, зачем крановщику, простому мужику, приехавшему несколько лет назад в город из деревни за легкой жизнью, высшее образование? И ладно бы техническое, как у супруги — это бы еще понятно. Так ведь не техническое, а торговое! Ну кто, скажите, в середине семидесятых мог предвидеть перестройку и все прелести жизни, связанные с нею?!