Иван заорал, отчасти от страха, отчасти надеясь испугать своим криком змею, и дернул сильнее. Тяжелый ком плюхнулся на пол и развалился на части. Из подушки вылетели тонкие белые перышки и закружились по комнате. Иван отскочил, держа камень в руке и напряженно вглядываясь в разбросанное по полу белье. Лампочка покачивалась от сквозняка, и в этом прыгающем свете казалось, что простыня шевелится то там, то здесь… Несколько мгновений Иван пытался отделить игру теней от реальности, но потом нервы сдали, он издал пронзительный вопль и с размаху залепил камнем прямо в середину постельного гнезда. Камень тут же увяз в белье, не произведя особого эффекта, а Иван, лишившись оружия, почувствовал себя совсем беззащитным. Недолго думая он снова выскочил из бунгало и захлопнул за собой дверь.
Сердце колотилось, и возвращаться внутрь совершенно не хотелось. Уже стемнело. Иван пошагал по крыльцу туда-сюда и решил, что нужно где-то перекантоваться хотя бы эту ночь. Ощупав карман и убедившись, что сигареты на месте, Иван побрел сквозь дождь и джунгли в сторону деревни.
Зонт остался в бунгало, поэтому промок он тотчас же. Но было тепло и не очень противно. Войдя в деревню, он постучался в запертую дверь кафе «Мун-бич». Хозяином кафе был пожилой кореец Мун, Иван немного знал его. Дверь долго не открывали, Иван стучался еще и еще, пока наконец на втором этаже не включился свет и из окна не выглянул сам Мун.
— Кто там? — крикнул он, щурясь со сна.
— Извините, Мун, — крикнул в ответ Иван, — это я, Иван, у меня в бунгало змея, можно я переночую у вас?
Мун еще постоял несколько секунд, слегка покачиваясь в рамке окна, а потом неопределенно махнул рукой и захлопнул створки. Через минуту дверь открылась, но Мун стоял на пороге, загораживая Ивану путь в дом.
— Откуда в твоем бунгало змея? — спросил хмуро Мун.
— Я не знаю! — воскликнул Иван и вдруг растерялся и начал объяснять: — Я спал, потом ушел, потом она упала за дверью, я зашел, а ее нет.
— Если змеи нет, то чего ты боишься? — спросил Мун.
— Она там, там! — закричал Иван, понимая, что сам запутался. — Она просто спряталась, я не могу ее найти.
— Мой брат умер в том году, — сказал Мун. — Его нет, но он живет вот здесь, — он с силой хлопнул себя по груди. — Если змеи нет, но ты по-прежнему ее боишься, значит, змея не в бунгало, а в твоем сердце. Как я могу пустить в свой дом человека со змеей в сердце?
Мун уставился на Ивана, ожидая ответа, но Иван не знал, что ответить.
— Ты меня услышал, — сказал Мун, кивнув, и закрыл дверь.
Иван растерянно огляделся. Ветер унялся, дождь стал тише, мельче, но в этом чудилась еще большая угроза, словно все вокруг затаилось, свернулось в клубок перед решающим смертельным прыжком. И, будто повинуясь не собственной воле, а поддаваясь чему-то неотвратимому, Иван побрел обратно к пляжу.
Он вышел на берег и подошел к тому краю, где заканчивалась круглая галька и начинался песок. Океан тихо гудел, как гудит электричество в высоковольтных проводах. Вода в океане казалась густой и плотной, словно покрытой жирной пленкой. Стояла какая-то необыкновенная тишина, и Ивану вдруг почудилось, что он стоит внутри огромного воздушного шарика, надутого до того самого предела, когда еще один выдох, одно неосторожное движение, и шар лопнет.
Стараясь не потревожить это неустойчивое равновесие, он медленно опустился сначала на колени, а потом лег на мокрый песок и закрыл глаза. Океан лизнул его пятки, а через мгновенье, развеселившись, вздохнул глубоко и с разбегу накрыл Ивана соленой волной.
Культя
Рассказы
НАМАЗ
Брр. В его бороде клочья каши.
— Утрись, — говорит ему мама и наливает нам чай.
Я не пью, я дую. Дую, пока на поверхности не образуется тонкая радужная пленка. Мама говорит, что у нас вода плохая, а мне нравится.
Он пьет жадно. Выпивает чашку и сразу просит еще. Мама достает из холодильника печенье и ставит на стол.
Летом мама вообще все хранит в холодильнике. Ну, почти все.