— Да Кайратик всегда без головы был, — отмахнулась Алиюшка, не прекращая ловко разгрызать серебристые семечки, — я слышала, что он на флаге нашем орлу глазки пририсовал. Типа, орел должен быть зорким, ха! Вот его и повязали. И правильно. Сегодня он на флаге орлу глазки нарисовал, а завтра ему еще кое-чего подрисует, — она прыснула, подавилась семечкой и закашлялась.
— Эх, Кайратик, — вздохнула Гульмира, — хороший ведь парень. У Кудайбергена-то и старшего сына в армии довели. Один у него Кайрат остался.
По дороге к ним шла Рафиза с клетчатым баулом в руках.
— Рафиза-апау! Ну как там, вернулся Марат? Нашел ярку? — загалдели девчонки.
Рафиза присела рядом с ними.
— Не, не вернулся, — сказала устало она, — сутки его уже нет. К Серику сходила, говорит, что ничем помочь не может. Ребят из чабанов попросила поискать — и тоже ничего.
— А что мужики-то наши? — спросила Зауре. — Нужно мужиков собрать и горы прочесать, не мог же Марат сквозь землю провалиться.
— Ты забыла, что ли, что сегодня свадьба у дочки Болатбека? — усмехнулась Гульмира. — Мужики наши все уже с утра там, корову режут, водку пьют потихоньку. Не до Марата им. Да и много ли у нас мужиков осталось?
— Ладно, девочки, — сказала устало Рафиза, — поеду я в город. Там у Марата брат в органах. Надеюсь теперь на него. Лишь бы живой Марат был. Ох, боюсь я этих мин…
— Да какие там мины, о чем вы, Рафиза-апау? — фыркнула Гульмира. — Байки все это. Вы придурка этого, Ерлана, слушайте больше, он еще и не такого расскажет. Хромого Сакена, скорее всего, волки загрызли. Амантай зимой ушел, в метель, там и замерз, видать. А Халиула просто от жены сбежал в город. Он давно об этом поговаривал. Сейчас все в город бегут.
— Может, и так, — кивнула Рафиза, — может, и нет никаких мин. Вот только мне все время кажется, что они есть. Такое ощущение, что они повсюду. Если их нет, то чего же мы ходим гуськом, ни шагу в сторону не делаем, обиды глотаем, а? — Она вскинула голову и пристально посмотрела на Гульмиру. — Что, не согласна? Сама ведь знаешь. Живем как на вулкане, а сделать ничего не можем. Все, прощайте, поеду я в город, пока не поздно.
Дождавшись, пока Рафиза отойдет подальше, молчавшая все это время Алиюшка, хихикнув, сказала:
— А вы слышали, девчонки, что правильная Рафиза-то наша с Ерланом перепихнулась?
Снизу Марату хорошо было видно, как между верхушек елей текут облака, уплывая от горных пиков туда, ближе к людям и их теплу. Откуда-то снизу доносился шум реки и казалось, что она под землей, стоит только копнуть глубже, и вырвется на волю.
— Ты представляешь, — сказал Лельке Марат, — я же овцу так и не нашел. Да и не заметил я, когда она пропала. Вроде и недалеко водил, а поди ж ты. И знал, что получу от Рафизы, но не привык я, честное слово. Раньше хорошо было, отдашь овец чабану на все лето и спокоен, землей занимаешься, домом… Вот это по мне! А теперь и овец мало, и чабанов. Так и мы с Рафизой — раньше только скотом и жили, а сейчас что — одна корова, шесть овец… то есть пять уже, ну, куры, утки, а все больше сил и времени на землю уходит. Вон я в хлеб вложился, поле засеял, Рафиза огород держит, за садом следит. Земледельцы мы стали, а не скотоводы. Да только мне это как будто и в радость. Тяжелое это занятие овец пасти. Только кажется, что легко. То и дело начеку надо быть, а ну как в нору провалится, ногу сломает или забредет на склон, застрянет в кустах, а то, не дай Аллах, болезнь какая… Не-е, мне куда приятней с землей возиться, картошку пальцами в земле нащупывать — молодую, круглую, тонкокорую, или жердочки на забор постругать — видала? Ни у кого в поселке нет забора красивее, чем у нас. Да только овцу мне найти надо. Без ярочки нашей Рафиза мне всю душу выест. Ох, боюсь я ее. Вот никого не боялся, а жену боюсь. Глаза у нее такие становятся… Как взглянет, так сразу у меня дыхание перехватывает, все сжимается внутри. Как будто ошпарила. Только не кипятком, а льдом. Да кому я рассказываю, ты и сама знаешь, да, Лелька? И главное, что я, виноват, что ли? Сколько раз говорил ей, ну не лежит у меня к этому душа, давай, говорю, наймем Саньку, Наташкиного сына, так нет. Ты, говорит, все равно лучше справишься, чем Санька. Ему наши овцы чужие, а тебе нет. Эх, а речка-то как шумит хорошо. Вода, наверное, ледяная, сладкая! Журчит, как кошка мурлычет.