— Что, если бы он выстрелил тебе в лицо? — спросил я.
— В куртках спрятано высокотехнологичное защитное устройство, — ответил Абрахам. — На самом деле защищает не сама куртка, а поле, которое она создает, — невидимый барьер, защищающий все тело.
— В самом деле? Потрясающе.
— Да. — Секунду помедлив, Абрахам снова натянул футболку. — Однако пулю в лицо оно вряд ли бы остановило. Так что мне повезло, что он не стал туда стрелять.
— Как я уже говорила, — вмешалась Меган, — куртки далеко не идеальны.
Похоже, Абрахам ее чем-то задел.
— Поле работает лучше при падениях и ударах — пули настолько малы и летят со столь большой скоростью, что защита быстро перегружается. Любой из тех выстрелов мог бы тебя убить, Абрахам.
— Но не убил.
— И все равно тебя могло ранить, — строго сказала Меган.
— Меня действительно ранило.
Она закатила глаза:
— Могло ранить намного хуже.
— Или они могли начать стрелять и перебить нас всех. Рискованная игра, закончившаяся удачей. Кроме того, вполне возможно, что теперь они считают нас эпиками.
— Я почти поверил, что ты один из них, — признался я.
— Обычно мы держим эту технологию в секрете, — сказал Абрахам, снова надевая куртку. — Люди не должны задумываться о том, не эпики ли мстители, — это подорвало бы идею, за которую мы боремся. Но в данном случае я считаю, что оно и к лучшему. Твой план требует, чтобы по городу пошли слухи о новых эпиках, строящих козни против Стального Сердца. Будем надеяться, что те, кого мы встретили, их распространят.
— Пожалуй, — согласился я. — Неплохой ход, Абрахам. Но, треск, мне на мгновение показалось, будто нам конец.
— Людям редко хочется убивать, Дэвид, — спокойно ответил Абрахам. — Здоровому человеческому разуму это несвойственно. В большинстве ситуаций они пойдут на все, лишь бы избежать убийства. Помни об этом.
— Я много раз видел, как люди убивали, — возразил я.
— Да, и это означает, что либо они считали, будто у них нет выбора, — в таком случае, если им его дать, они, скорее всего, им бы воспользовались, — либо они потеряли рассудок.
— А эпики?
Абрахам коснулся маленького серебряного ожерелья на шее.
— Эпики — не люди.
Я кивнул. С этим я был полностью согласен.
— Вернемся к прерванному разговору, — сказал Абрахам, забирая пулемет у Меган и небрежно водружая его на плечо. — Каким образом был ранен Стальное Сердце? Возможно, дело в оружии, которым воспользовался твой отец. Ты никогда не пытался воплотить в жизнь свой отважный план — найти точно такой же пистолет… Как ты там говорил? Пробраться во дворец Стального Сердца и застрелить его?
— Нет, не пытался, — покраснев, ответил я. — Хватило ума. Впрочем, вряд ли дело в пистолете. Девятимиллиметровый «смит-вессон» не столь уж редкое оружие. Кто-нибудь наверняка пытался застрелить из него Стальное Сердце. К тому же я никогда не слышал про эпика, которого можно было бы сразить пулей определенного калибра, выпущенной из определенной марки оружия.
— Возможно, — кивнул Абрахам. — Хотя многие слабости эпиков выглядят не менее странно. Возможно, есть какая-то связь с конкретным производителем оружия или с составом пули. Многие эпики уязвимы к определенным сплавам.
— Верно, — согласился я. — Но чем данная конкретная пуля могла отличаться от всех остальных, которые в него выпустили?
— Не знаю, — ответил Абрахам. — Но подумать стоит. А ты как считаешь — в чем его слабость?
— Что-то связанное с хранилищем, как полагает Тиа, — не слишком уверенно сказал я. — Или с самой ситуацией. Может, дело в возрасте отца — да, знаю, кажется странным, но в Германии был эпик, которому мог причинить вред лишь тридцатисемилетний — не больше и не меньше. А может, дело в том, сколько людей в него стреляли. Женщина-эпик из Мексики могла пострадать, только если ее одновременно пытались убить пятеро.
— Это все неважно, — прервала нас Меган, останавливаясь посреди туннеля и поворачиваясь к нам лицом. — Все равно никогда не узнать. Его слабость может заключаться в буквальном смысле в чем угодно. Даже зная историю Дэвида — предполагая, что он ее не выдумал, — все равно ничего не выяснишь.
Мы с Абрахамом застыли как вкопанные. Лицо Меган побагровело, она едва владела собой. Ее приступ гнева оказался для меня полной неожиданностью — до этого всю неделю я не замечал за ней ничего, кроме холодного профессионализма.