Что будет дальше с братом? Признаться, Мелькор рассчитывал сперва, что совсем ничего не почувствует по этому поводу. Он рассчитывал даже позлорадствовать, но теперь, страшно сказать, испытывал сожаление. Искреннее и потому его самого поразившее. Он почувствовал себя на Месте Манвэ, который когда-то свысока посматривал на то, до чего довел себя его старший брат. "Но у Манвэ было оправдание — ты ведь сам был виновником собственных бед, — сказал себе Мелькор. — Ты и твоя самонадеянность. Твоя злость, твоя зависть, твоя необузданная жажда всё разрушать, вторгаться во всё, что остальные объявят своим святая святых... А твой брат оказался повержен лишь потому, что рассчитывал на честный бой, но не получил его". И ему оставалось только печально покачать головой — точь-в-точь как Манвэ когда-то. И он тоже испытал искреннее сожаление. Неслышно подошла Варда — он взял её руку в свою и прижал к губам. Странно, но сожаления по поводу брата утихомирили его обычную необузданную страсть, чего не бывало никогда. — Его лечат, но требуется ли ему постоянно звучащая песнь исцеления? Мне кажется, она его лишь терзает. Мелькор кивнул. Да, долгий покой и никаких мучивших чужих взглядов. — Мы с тобой должны навестить его, мелиссэ, — кивнул Варде он и обнял её. — Один твой свет способен исцелить любого. Он вспомнит все светлое, что было связано с тобой. Я уйду, если потребуется. Варда стиснула его сильную ладонь своей, прохладной и мягкой. — Надеюсь, что нет. Быть может, брат хоть ненадолго придет в себя и скажет, что ему что-нибудь нужно? К своему ужасу, Мелькор осознавал, что становится... заботливым? Ему было немного стыдно. Не по его ли вине Манвэ лишился всего? Супруги, здоровья, своей короны... нет, последнюю он ему вернет, едва Саурон восстановит всё как было прежде. Или стоит отдать её Аулэ и его мастеровым? Да, так определенно будет лучше. И, отправив нескольких крылатых майар со своим поручением по поводу новой короны и приказав вставить в ней побольше сияющих кристаллов, как понравилось бы ему самому, Мелькор вернулся.
В палатах исцеления сквозь окна сияло солнце, бросая золотистые тени на пол. Младший брат лежал в ореоле его лучей, и оно заставляло его светлые волосы сиять. Он был погружен в дремоту, но сон, очевидно, был тяжелый, и Манвэ часто ворочался, иногда издавая слабый стон. Посторонний шум пробудил его ото сна и заставил приоткрыть узкие слезящиеся глаза, но сам он эту тонкую грань между сном и явью не осознал. Он увидел, кто к нему входит брат, как обычно, с мрачным челом, на котором залегли глубокие шрамы, и молча смотрит на него. Манвэ молча следил за ним, чувствуя только, как сильно бьется сердце. Сейчас он откроет рот — и, конечно, ничего хорошего в свой адрес Манвэ не услышит. Одни издевательства. Мелькор напомнит ему, что сам когда-то был пленником здесь, что его держали на цепи, и сам укажет Манвэ на новое место. Он поднялся со своего ложа, подходя к высокому проему окна, и лишь позже вспомнил, что крыльев больше нет. Его ничто не удержит в воздухе. Он так ослаб, что едва ли сможет призвать даже самый маленький ветер. Меж тем старший брат явно был недоволен. — Зачем ты встал? Он приближался, к ужасу Манвэ. Тени сгустились за спиной Мелькора. Шевеление теней этих теней живо напомнило Манвэ, как Унголианта медленно ела его крылья заживо, как это было больно, а её мохнатые лапки растравляли раны. Сердце зашлось и он почувствовал влагу между ног и уже от отчаяния попытался зажать всё рукой. Моча текла сквозь пальцы, светлая ткань белья стремительно темнела, а он не мог с собой совладать. Только с ужасом смотрел на Варду и представлял, что бы он сам сказал Мелькору в такой ситуации. Сперва стало горячо, а потом почти сразу — холодно, а потом послышался голос. — Купальню и лекаря в мои покои, — тёмный владыка подошёл к Манвэ, осторожно взял его за плечо и спросил, — ты зачем встал? Пойдём обратно. Вот так вот просто: ни насмешек, ни презрения. Манвэ ощутил, как бережно, но сильно берет его под руку Мелькор и как ведет его за собой: сопротивляться он не смел и медленно ковылял рядом. Потом взглянул в лицо: — Ты меня испугался? Правда, Манвэ? Я лишь хочу помочь. Ты многое потерял, но силы вернутся. И твое могущество. И тогда я удалюсь прочь из твоего дворца. А пока ты болен, кто-то должен принимать решения и заведовать твоими пернатыми слугами, хотя, должен признать, что тот пернатый, которого зовут Эонвэ, кажется прямо-таки несгибаемым и смотрит на меня с редким презрением и говорит, что будет подчиняться одному тебе. Манвэ не выслушал и половины этой пространной речи. Когда приступ ужаса прошел, он сразу сменился тупым сонным безразличием. Приятная теплая вода омывала его, свежий запах чистых одежд порадовал. пусть и неосознанно. Он задремал прямо на руках у брата. Мелькору осталось только помочь ему добраться до постели вновь. Переодевая его, он бросил взгляд на спину брата: от крыльев мало что осталось, и если бы он мог, то наколдовал бы ему все перышки обратно. Манвэ в ужасе замирал, стоило Мелькору дотронуться до него.