— Теперь я — ваш лечащий врач. Останетесь у нас на несколько дней в отделении. Снимем болевой синдром, после праздников выпишем.
— Прекрасно! — настроение становится лучше. — А этот перелом... Он заживёт без последствий? На лыжах кататься смогу?
— Да. Вам повезло. Сможете ходить, бегать, даже рожать. Но... не в этом году. Может быть, в следующем.
Почему-то засмеялись медсёстры, слышу шиканье за спиной. Что-то их смутило в ответе? А мне... уже хорошо. Несколько дней и домой. И всё будет по-прежнему. Копчик когда-то ломала. Слегка, отлежалась дней десять, через месяц каталась на лыжах. Ничего страшного, что не в этом сезоне. Я и так хорошо покаталась, погода порадовала снегом, побывала на двух горнолыжных курортах. Жаль, конечно, что пропадёт целых два месяца, но ведь сломалась не сразу?! Даже сегодня успела минимум два часа насладиться.
— Месяц постельный режим, — добавляет врач, по-видимому заметив ненормальный блеск в моих глазах. — Ходить строго нельзя, сидеть можно.
— Прекрасная новость. Отлично!
Меня переложили на каталку. Ощущения не из приятных. Нога хрустит. Но теперь понимаю, что это совсем не сустав. Вдруг, как до ленивца, доходит, что хрустят мои несчастные кости, щёлкаясь друг об дружку. Ещё не страшно. Впечатлений и без страха достаточно, хотя тело бьёт мелкая дрожь. Адреналиновый криз, до сих пор живы последствия ВСД и моих основательно подпорченных нервов за годы, пока я разбиралась с собой. (Примечание: имеются ввиду события, рассказанные в книге «СчастливаЯ»).
ЭКГ, анализы крови, УЗИ, ожидание в приёмном покое, две улыбчивые медсестры возят меня по больнице. Хочется встать и пойти, но... Чёрт! Чёрт! Я НЕ МОГУ!
Начинаю понимать всю тяжесть своей ситуации.
— Эва меня угораздило. Теперь я вся ваша: что хотите, то со мной делайте, — ещё пытаюсь сквозь горечь шутить. Отчего-то мне неудобно за то, что я им доставляю неудобства по собственной неосторожности. Да, они на работе, но всё равно.
Потом поздравляю всех с праздником. День независимости никто не отменял. Пусть я здесь «местная иностранка», но уважать страну, в которой родилась и живёшь, считаю верным решением.
— Нам нужен анализ мочи и кала, — говорит одна из моих медсестёр, и появляется судно.
Судно! Вот что я упустила, вот о чём не хотела задумываться. О своём новом «друге» из металла или фаянса. Чёрт знает оно из чего! Тяжёлое, высокое, холодное, на которое надо подняться и вывалить, вылить отходы собственного производства!
— Не хочу.
— Надо попробовать.
М-да. Надо отвечать за слова? Делайте со мной, что хотите?
Начался ад. Сил подняться на здоровой ноге нашлось, но боль всё равно прострелила. Зад выше головы, несмотря на трамадол хочется скрипеть зубами. Надо по-маленькому? Хочу ли я? Не... Не хочу, не планирую, никогда-никогда не пойду. Потому что не могу расслабиться, потому что лёжа не писаю, потому что моча не может идти снизу вверх! Так же, как и всё остальное. Да ещё и при виде сестёр. Предпоследний день месячных добавляет эффекта, но радуюсь, что хотя бы не первый.
Лёжа на фаянсовом «друге», со всем прискорбием осознаю, что пришёл белый полярный песец.
— Ну что?
— Не хочу.
— Не получилось, — говорит медсестра. — Так и запишем.
Блин! Я же говорила! Спуск-хруст-боль. Это я потом посчитала, что пока добралась до палаты, пока оставили меня в покое, меня перекладывали с места на место без малого девять раз. Под финал захотелось завыть, но в конечном счёте я закрыла глаза, чувствуя вместо левой ноги неподъёмную свинцовую гирю, безмерную усталость и новое понимание, что надо как-то обустраивать быт. В трёхместной палате с соседками.
А ещё... Каким-то образом надо пописать. Знала бы раньше, то пока была здоровой, хотя бы раз потренировалась сходить на судно под себя. Не для смеха, но чтобы понять и научиться в жизни полной случайностей.
День первый. О муже, везении и медитациях
В любой тяжёлой ситуации проявляются по-настоящему люди. Близкие, знакомые, чужие. Марк всё время был рядом со мной. Он ждал больше двух часов на морозе возле больницы, так как вход в неё был закрыт на карантин, хотел переговорить с лечащим врачом. Он замёрз, его даже пустили погреться, пока мой лечащий врач оперировал других пострадавших.
Эти два часа для меня прошли в мутной дымке. Боль в паху ощущалась на уровне каждого нерва и мышцы. Двигаться не хотелось. Через катетер на левой руке поставили систему с водой. С невыразимой горечью я смотрела на флакон с физраствором и понимала, к чему он меня приведёт. С правой руки брали кровь. Один взгляд на горсть пробирок заставил меня закрыть глаза и забыть о том, что происходит. Иногда легче не видеть.