Одет был в этот раз не по-королевски: чёрные джинсы, тёмно-серая кофта, на ней надпись «Корона всё ещё моя*» и ниже, мелким шрифтом: «*но это неточно». Кофта была ему велика, рукава закатаны, а в волосах – Женька не помнила такого – седые пряди.
Он прищурился, будто припоминая, вопросительно поднял брови:
– И почему я вынужден сам приглашать себя в твой дом?
Младший коротко поклонился:
– Государь. Любая дверь в твоей земле тебе открыта.
– Здесь ещё не моя земля, и ты это знаешь.
Младший вздохнул. Старший всё подпирал косяк, не переступал порог. Он даже не смотрел на Асю – так, скользнул взглядом, как по декорации, – смотрел только на младшего, не отрываясь. А тот сказал:
– Входите, государь, – и отвернулся к плите.
– То есть как брата ты меня не приглашаешь?
– А ты сейчас ведёшь себя не как мой брат.
Старший разом закаменел – как будто внутри что-то вспыхнуло и сразу же погасло, не прорвавшись на поверхность. Как будто дверью хлопнул – и он правда хлопнул, только не вышел с кухни, а зашёл.
– Тебе с ними хотя бы интересно?
Младший тоже закаменел спиной и так и замер. Он как раз достал из шкафа кастрюльку с длинной ручкой и теперь наливал в неё молоко – оно лилось и лилось.
– Я не рассматриваю смертных в качестве игрушек.
– Ты поэтому из-за них мне врёшь?
– Нет, не поэтому. Я надеялся, что тот договор можно просто спустить на тормозах.
– Нельзя его спустить, – старший уселся за стол, – сейчас не я, увы, решаю эти вещи. На что мне смертная девчонка? У нас Ася есть. Главное, чтобы та другая сама согласилась, тогда сама сможет отречься.
Женька вздохнула и сказала:
– Так не вышло.
– Совершенно верно, так точно не вышло, потому что кто-то боится принимать решения. С другой стороны – откуда вам было знать?
Пока Женька гадала, что ответить, Дмитрий добавил:
– Тойво всё рвётся перебраться к вам насовсем. Там Ася, родная его младшая сестра, там его мать, в конце-то концов, которая, правда, знать его теперь не хочет, но это поправимо. Ах, Евгения, знали бы вы, сколько семей распалось, когда закрыли границы. Потом открыли, а теперь хотят снова закрыть. Кто-то внезапно обнаруживал у благоверной хвост, кто-то отказывался жить на дне речном, и никто никогда не обсуждал прямо. А ещё можно не успеть встретиться с собственным ребёнком просто-напросто из-за разницы во времени. А ещё смертные женщины ведь часто не сообщают, что у них вообще кто-то родился.
Женька молчала. Думала: сколько семей. Думала: если стану когда-нибудь нормальным автором, постараюсь всё это описать точно как было.